— А ты как думаешь? Они будут сидеть и пыхтеть паровозиком?.. В общем, Леша, репутация у тебя после командировки кое-где сложилась нехорошая.
Я не ожидал такого неожиданного вывиха событий. Потому вспылил:
— Кое-где — это где?! В ФСБ?! У пограничников? Или сразу уж в Кремле? Да мне плевать! Я журналист! Моя работа — добывать информацию и рассказывать людям, что происходит. Все! Я не служу, Иван Тимофеевич, ни в одной из военных структур, поэтому на все их тайны я класть хотел.
Павлов посмотрел на меня оценивающе, убил в пепельнице бычок сигареты:
— Ладно. Пока тут разгорается этот ненужный скандал, отправлю тебя в автопробег. Исторический клуб едет на старинных машинах из Москвы в Анапу. Ты с ними. Напишешь потом хороший, жизнеутверждающий материал.
Я уже успокоился и согласно кивнул.
Небывалые странности дня — кидалово с премией, наезды редактора — окончательно сломали настроение. Как это там у Бунина? «Выйду к морю, брошу перстень в воду, И косою черной удавлюсь».
Кто-то старательно стучал на меня моему начальству. В перспективе этот «кто-то» наверняка желает видеть меня опозоренным и уволенным.
Спрашивается: кому надо?
Пограничникам Федулову и Глухову?
Но зачем? Расстались мы по-хорошему. Материал получился отменный. Всем понравился. Хотел бы я знать, чего они вдруг сорвались с цепи? Впрочем, их сейчас не спросишь.
Может, ФСБ?
Но у меня побывал их представитель Трофимов, и мы вроде обо всем договорились.
Неприятности появились из-за «Блуждающих огней». Будь они неладны, и блуждать им неприкаянно еще не одно столетие! Но кого так приспичило их устраивать? Может, какая-то третья сила, о которой я пока не знаю?
На улице стылый ветер отхлестал меня по щекам. Я потуже запахнул куртку. После Таджикистана к московской погоде привыкнуть трудно. Хотя и прожил тут всю свою маленькую жизнь. На правой половинке неба кучковались кучевые облака. На левой — ванильный самолет ввинчивался в небо. И вся эта небесная гармония висела легким и по вечернему серым покрывалом над деревенской гармоникой, летающей где-то во дворах напротив редакции.
Во! Начинается! «Гармония» — «гармоника», «кучковались» — «кучевые». Оказывается, читать по утрам «Словарь рифм» — очень вредно. К вечеру мозги начинает закручивать в рифмованный узел.
— Леша! — догнал меня голос Вики.
— Вика?
В море вечерних огней она выглядела потрясающе: моя любимая длинная юбка с разрезом во всю длину самой юбки, из-за которого при ходьбе открываются чудесно стройные ноги. Со времен Пушкина наши женщины по этой части заметно пошли на поправку. Бежевая курточка модного покроя, и рассыпанные по плечам черные волосы. Кроме того, неожиданно дружелюбный ветер донес запах ее духов.
Какая-нибудь читательница может заметить: а чего это я сравниваю и описываю свою возлюбленную, точно верховую лошадь? Я, конечно, в таком случае начну отпираться. Говорить про поэзию чувств, про тонкострунные плетения души. А потом спрошу, в свою очередь: а чем это вам лошади, собственно, не нравятся? Очень хорошие животные! Из них, между прочим, получается весьма недурственная копченая колбаса.
Впрочем, мы уклонились от темы.
— А я специально тебя поджидала, — сказала Вика лукаво.
Я удивился вторично:
— Что-то случилось?
— Нет. Просто хочу с тобой поговорить.
Тут я удивился уже третично. Заодно и насторожился.
С женским полом мне не везло с детского сада. Всему виной моя внешность. Все девочки, которые мне нравились, поголовно считали меня бандитствующим элементом. А девочки, которым нравился я, в свою очередь, казались мне поголовно злостными хулиганками. Вы думаете, что я воровал машинки, отбирал куклы или что-то в таком роде? Ничуть! Но у каждой симпатичной девочки, с которой я пытался подружиться, после первого же моего невинного вопроса я читал в настороженном взгляде: «От такого всего можно ожидать». Да какого такого?.. Этот рок преследует меня постоянно. Точно незримая тень. Сталкиваясь с девушками, я попадал в область непредсказуемого и ирреального. Помимо своей воли я совершал поступки, которые напрочь отбивали у девушек охоту со мной общаться. Моя первая любовь в конце концов люто меня возненавидела. Думаете, я делал нечто ужасное? О, нет. Последней каплей, окончательно утвердившей наш разрыв, стало сорванное мной свидание. Поскольку до назначенного часа встречи времени было с лихвой, а сам я только-только вернулся с тренировки, то решил прилечь и отдохнуть. Разбудил меня вопль телефона. Звонила моя первая любовь. Она сказала мне все, что обо мне думает, и швырнула трубку. Я посмотрел на часы. Сопоставил ее обрывочные фразы, полные негодования, которые еще летали и взрывались у меня в голове, и вычислил, что она прождала меня на станции метро примерно час. Потом еще столько же добиралась до дому и оттуда еще час названивала по телефону… В общем, славно я тогда прикорнул.
В редакции, где я работал, со мной также происходили потрясающие вещи. На новогоднем капустнике Дед Мороз и Снегурочка затеяли неожиданный конкурс. Каждому корреспонденту надо было придумать стишок, чтобы получить роскошный подарок — доверху наполненную сумку всяких деликатесов. Колчин прочел что-то бунинское. Остальные эрудиты тоже переделали на свой лад что-то из классиков про Новый год, пушистый снежок и все такое. И только я решил по-честному придумать свое. Когда настала моя очередь, стишок уже был сочинен, только не хватило времени на редакторскую правку. Все закричали: «Просим! Просим!» И я выдал гордо:
Нет! Я снегурок не люблю!
На них в страстях не поелозишь!
И даже если быстро вдуть,
То все на свете отморозишь!
Деда Мороза тоже жалко!
Шумит веселье! Все кипит!
Он мыкается с толстой палкой.
Давно на девок не стоит!
На елке Ангел тускло блещет!
Бедняга празднику не рад.
Какой ему маньяк зловещий,
Засунул кончик елки в зад?!»
Вместо аплодисментов — стотонная тишина. Мой стишок наверняка занял бы первое место, если бы Деда Мороза не играл наш главный редактор, а Снегурочку — его жена. Ангел у нас тоже был. Его играла наш выпускающий редактор. Третий по влиятельности человек в редакции… С тех пор я завязал с поэтическим творчеством.
К чему это я все?
Ах, да! Вика встретила меня возле редакции.
— Что-то мне холодно, — поежился я зябко. — Может, поедем ко мне?
— Давай, — легко согласилась она.
Я уже устал удивляться и предложил взять что-нибудь для согрева душ и задушевного разговора на дому.
По какому-то случаю я запасся когда-то свечами, хрустальными подставками и прочей чепухой. И теперь пустил все это в дело. Я не против электричества. Если вы сидите не в блиндаже, то языки пламени всегда создадут вам мягкий вечерний уют.
