– Дама, – хихикнул Гаррисон.
– Цыц, – сказал ему Дуайт.
И обратился к Алисе с подобающими случаю ритуальными словами:
– Имеешь ли ты, дама Алиса, слова или дела, которые следует передать твоим сестрам или племянницам? Имеешь ли ты желания, которые следует выполнить из уважения к матери?
Алиса растерянно вострепетала мантией.
– Даже не знаю, – сказала она. – Это так внезапно…
– Время, – сказал Дейкстра.
Дуайт принял решение.
– Давай, Алиса, – сказал он. – Время не ждет. Если успеешь что вспомнить, передашь в рабочем порядке. Обещаю, что выполню все, что в моих силах.
– Как скажешь, король, – произнесла Алиса.
И замолчала, явно пытаясь сформулировать какие-то красивые слова, приличествующие торжественному моменту.
– Время, – повторил Дейкстра.
– Ну почему я всегда как дура… – пробормотала Алиса.
Втянула воду в мантийную полость, приблизилась вплотную к голове Говарда и выдула воду прямо на его ноздри. Антенна юного рыцаря затрепетала короткими и слабыми вспышками, и снова погасла.
– Еще раз, – потребовал Дейкстра.
Говард неуверенно шевельнулся и спросил тихим и прерывающимся, едва слышным голосом:
– Значит, всё?
– Значит, всё, – подтвердил Дейкстра.
– Имеешь ли ты, рыцарь Говард… – начал Дуайт, но Дейкстра ткнул его рукой в бок и сказал:
– Время.
– Прощай, рыцарь, – сказал Дуайт и отпустил руку Говарда.
Из раны тонкой струйкой засочилась кровь.
Алиса прильнула к Говарду, обняла его всеми восемью руками и стала нежно поглаживать. Кровь из открытой раны заструилась сильнее и начала формировать вокруг влюбленных мутное облако. Дуайт отодвинулся назад, ему было невыносимо чувствовать запах крови, смешанный с запахом любви, на секунду ему показалось, что сейчас его вытошнит, но обошлось.
Дейкстра аккуратно оплыл влюбленную пару по широкой дуге, прикоснулся к голове Говарда там, где не было рук Алисы, и стал считать пульс. Вскоре он сказал:
– Алиса, пора.
И засунула Алиса две руки под мантию Говарда, и вырвала его семя, и брызнула кровь, и сократилось рыцарское сердце в последний раз, и остановилось. И сказал Дуайт:
– Да свершится предначертанное и да вылупятся дети Говарда и Алисы быстрыми и сильными, ловкими и здоровыми, умными и законопослушным.
И сказал Дейкстра:
– Успели-таки, а я уж боялся…
И сказала Алиса:
– Вот, значит, оно как…
И поплыла она обратно в пещеру, а Дейкстра вдруг хлопнул себя рукой по лбу и воскликнул:
– Тело! Меч! Дуайт, поплыли быстрее!
Было это давным-давно, когда мир был молод, все живые существа умели разговаривать, а людей в океане жило всего шестеро: три юных рыцаря, которых звали Стенли, Кайл и Кеннет, и три юных дамы, которых звали Фейт, Хоуп и Кортни. Это были дети Джона и Дейзи.
В те времена Джа еще не наскучило приплывать к людям, он часто сидел на выступе скалы над главным входом в пещеру и наблюдал, как рыцари добывают сельдей и кефалей, а дамы вяжут веревки и собирают пленку, и говорил Джа время от времени, что это хорошо. Иногда рыцари или дамы приходили к нему, когда поодиночке, а когда все вместе, и задавали вопросы. И отвечал им Джа, потому что много было того, чего они не знали, и некому было передать им нужные знания, ибо не было у них ни дядей, ни тетей.
И однажды пришла к нему юная дама Кортни и обратилась к нему с такими словами:
– Скажи мне, Джа, почему мне часто хочется обрызгать братьев моих водой из-под мантии, а потом обнять всеми восемью руками и нежно гладить по голове, а потом сделать что-то еще, пока мне неведомое, но хорошее и приятное. При этом сделать такие дела со Стенли и Кайлом мне хочется не очень сильно, а когда я вижу Кеннета, очень сильно это желание, очень трудно его побороть. Ты говорил, Джа, что мы не должны касаться братьев руками и не должны обрызгивать их водой из-под мантии. А еще ты говорил, что хорошо – это хорошо, а плохо – это плохо. Но я вижу противоречие в твоих словах, потому что ты говоришь, что нельзя делать то, что хорошо, но не делать то, что хорошо – это плохо. И получается, что хорошо – это плохо, а плохо – это хорошо. Как такое может быть, Джа?
И ответил ей Джа:
– Вижу я, Кортни, что ты полностью проплыла свой возраст юности и достигла возраста зрелости. А еще я вижу, что желания плоти в тебе особенно сильны, и предчувствую, что среди сестер своих станешь ты первой матерью. Что же касается противоречия, которое тебе померещилось, то объясняется оно тем, что совокупление поначалу приятно, особенно женщине, но после того, как оно свершится, мужчина погибает, а женщина откладывает яйца и лишается разума. Она перестает потреблять пищу и когда дети вылупляются, она погибает, а дети ее съедают тело ее и выпивают кровь ее, и смысл в этом такой, что…
И замолчал Джа, и поняла Кортни, что не дождется она окончания этой речи, и спросила:
– Так какой в этом смысл, Джа?
И ответил ей Джа:
– Не поймешь ты, Кортни, смысла того, что я задумал, ибо пути мои неисповедимы.
– А что такое неисповедимы? – спросила Кортни.
– То же, что и непонятны, только другими словами, – объяснил Джа.
– Я вижу в твоих словах порочный круг, Джа, – заявила Кортни. – Ты говоришь, что я не пойму твоих слов, потому что они непонятны, но это объяснение ничего не объясняет, потому что…
– Что-то устал я с тобой разговаривать, – сказал Джа, спрыгнул со скалы и поплыл в холодные воды.
– Подожди, Джа! – крикнула Кортни ему вслед. – Расскажи мне, что делать, чтобы не обрызгивать брата моего Кеннета водой из-под мантии и не обнимать всеми восемью руками?
– Подставь мантийную полость под холодное течение, – посоветовал Джа и уплыл.
Задумалась Кортни над его словами и поняла, что ничего не понимает. И решила она, что это оттого, что пути Джа неисповедимы. И совершила она резкое движение одной рукой, и огласилась вода громким хлопком, и подумала Кортни, что поняла нечто новое. А потом она увидела Кеннета и решила, что пришло время проверить, хороший ли совет дал ей Джа.
И поднялась она вверх, но не в сами холодные воды, а в верхний слой теплых вод, потому что женщины выше не поднимаются. И нашла она холодное течение, и встала против него, и растопырила мантию.
И проплывала мимо женщина-акула по имени Мэрикс, также известная как веревочная задница, потому что ее хвост был обмотан веревками до самого анального плавника, и думала она, что это красиво. И спросила Мэрикс:
– Кортни, что ты делаешь?
– Промываю холодной водой у себя под мантией, – ответила Кортни.
– Зачем ты делаешь такое странное дело? – удивилась Мэрикс.
– Джа мне посоветовал так поступить, – ответила Кортни. – Он говорит, что от этого у меня пропадет желание обнять брата моего Кеннета и обрызгать его водой из-под мантии. Точнее, сперва обрызгать, а потом уже обнять.
