— Ну-ну, — подбоченился Дарий. — Небось, знаешь, что инициатива наказуема? Так что давай, постлейтенант Диони, пошевели!
— И пошевелю! Как мы в прошлый раз выбрались из Авалона?
— Хорригор помог. Забыл, что ли? Показал, где выход.
— Вот! — с победоносным видом воскликнул Тангейзер. — Значит, нужно ждать Хорригора!
— А ты его сюда приглашал? — ехидно осведомился Дарий. — Он знает, что мы здесь?
— Узнает, не беспокойся, — убежденно произнес Тангейзер. — Моя мама ему обязательно сообщит, что мы пропали.
— А маме твоей кто об этом расскажет? — спросил Дарий. — Думаешь, будут трубить на всех углах о том, что на Тиндалии пропали какие-то арендованные флоризейские танкисты?
— Может, трубить и не будут, но мама эту информацию по-любому выцарапает, — уверенности в голосе Тангейзера ничуть не убавилось. — Ты плохо знаешь мою маму, Дар.
— Ну, судя по тому, что ей удалось пробраться к нам на Пятку, твоя мама умеет добиваться своего. Будем считать это плюсом, — теперь Силва был более спокойным. — Но очень условным плюсом. Вопрос в том, когда такое может произойти. Доживем ли мы с тобой до этого момента? Ни ягод, ни грибов, ни зверей я тут не видел. И ты, вероятно, тоже. А запасы наши продовольственные остались в танке. А танк остался сам знаешь где. Кстати, а почему остался? Почему не рванулся на выручку экипажу?!
Как только смог, так сразу — здесь,
Хоть и с трудом пришлось пролезть!
Танкисты резко обернулись, услышав знакомый голос. Он прозвучал сейчас лучше всякой музыки.
— Ну, стрелять-попадать! — Дарий расплылся в улыбке. — Бенедикт, ты здесь? Я счастлив весь!
— Вот это жесть! — в рифму восхитился Тангейзер.
— Мне нужно было время, чтобы забраться в ваше подземелье, — пояснил возвышающийся над травой супертанк. — Вход там слишком маленький для меня — пришлось растаскивать потолочные плиты. Потому я и появился с задержкой.
— А зря, — улыбка вдруг исчезла с лица Дария, и он нахмурился.
— Что — «зря»? — не понял Спиноза.
— Зря ты сюда полез, Бенедикт, — Дарий стал еще мрачней. — Теперь мы застряли тут втроем. Ты же нас отсюда не вытащишь?
— Не вытащу, — согласился бронеход. — Но я послал сообщение Хорригору, он мне давал свой номер. Я не знал, куда вы исчезли, однако предположил, что тут находится вход в Авалон. И, похоже, не ошибся — все вокруг знакомое. Разведывательный аппарат я оставил возле подземелья, на всякий случай. Он пристроился на обломке колонны.
— Нет, ты все-таки замечательное создание, Бенедикт! — повеселел Дарий. — Чем больше я с тобой общаюсь, тем больше мне хочется на тебя походить.
— Могу вмонтировать в тебя крупнокалиберный пулемет, — серьезным тоном сказал Спиноза. — Или повесить под мышки парочку ракет, когда их в меня вновь загрузят.
— Спасибо, дорогой, обойдусь, — отказался Дарий. — Лучше Тану ствол ко рту приделай. Чтобы он дурацкое свое словечко не мог произносить.
— Дурацкое не дурацкое, а Хорригора таким образом из заточения освободил, — пробурчал Тангейзер.
Силва покосился на него:
— У тебя просто случайно получилось. Ладно, время идет… Что делать будем? Пока Хорригор из своего захолустья доберется до Тиндалии, мы тут все бока отлежим. Что он тебе сказал, Бенедикт?
— Ничего не сказал, — ответил танк. — Вызов он не принял, я просто оставил сообщение на его ДС-комме. Но Хорригору незачем лететь на Тиндалию, вход в Авалон может найтись и на его планете. Так что и бока отлежать не успеете.
— А как он нас тут будет искать? — вновь подал голос Тангейзер, который, оказывается, уже вовсю терзал свой комм. — Связь не работает, никаких привязок нет. Ему именно из этого подземелья нужно сюда запрыгивать, где мы провалились, а нам нужно стоять на месте.
— Связь не работает? — переспросил Дарий, тоже достав комм из кармана комбинезона. — А кому ты звонил? Маме?
— Маме, — подтвердил Тангейзер.
— А я сейчас тебе позвоню.
Дарий пошевелил пальцами над наборной панелькой, и тут же комм в руке Тангейзера засигналил.
— Вот так, — удовлетворенно сказал Силва. — Мир наш полон радостных чудес… Тут связь почему-то есть, а Хорригор, конечно же, без комма сюда не полезет. Так что созвонимся.
— И какие же ориентиры ты ему дашь? — спросил Тангейзер, прищурясь. — На лужайке у лесочка? А если здесь таких лужаек и лесочков больше, чем чешуек у кракля?
— Сигнальные ракеты будем запускать, — тут же нашелся Дарий. — Или воздушных разведчиков разошлем на поиски. Не переживай, Тан, состыкуемся. А пока покатаемся тут, посмотрим. Может, отыщем что-нибудь интересное…
Дарий вдруг вспомнил, о чем думал не так давно, бродя по острову в авалонском кармане. О своих погибших родителях. Которые могли быть здесь, в Авалоне. В мире мертвых.
— Может, отыщем что-нибудь, — медленно повторил он.
— Как скажешь, командир, — пожал плечами Тангейзер. — Если найдем, честь нам, как говорится, и хвала. И желательно, в материальном выражении.
— Значит, едем, — подвел итог Силва. — Смотрим по сторонам и время от времени набираем номер Хорригора. Продовольствия у нас хватает, так что хрумкать друг друга не будем. Как бы тебе ни хотелось отгрызть мне ухо, Тан.
— Да уж, хороши твои уши, отжатые в уксусе, — улыбнулся Тангейзер.
— Читали, знаем. Не дождешься!
— Продовольственную проблему можно свести к нулю, если вспомнить, что здесь осталось после Хорригора, — сказал Спиноза.
Оба танкиста посмотрели на розовый бронеход, потом перевели взгляд друг на друга и чуть ли не хором выпалили:
— Преобразователь!
Да, в том месте, где томился авалонский узник Хорригор, остались стоять два дома, и по крайней мере в одном из них преобразователь точно имелся. А значит, о том, что есть и пить, беспокоиться не приходилось.
Хотя это место еще нужно было найти.
Поскольку в Авалоне не просматривалось каких-то приоритетных направлений — вокруг виднелись одинаковые луга и лесочки, — то Силва распорядился запустить во все стороны десяток разведчиков. Вовремя сообразив, что не стоит понапрасну расходовать горючее, когда под рукой есть летающие диски. И результаты этой разведки поставили в тупик даже Спинозу — а ведь он располагал обширнейшей базой данных, включающей чуть ли не все знания, накопленные галактическим сообществом. Нет, то, что находилось вокруг, вполне отвечало характеристикам поверхности какой-нибудь пригодной для жизни планеты. Но то, что было выше, за границами тропосферы, отнюдь не походило на какой-либо атмосферный слой. Разведчики туда проникнуть не могли, но, судя по картинкам, которые они передавали на экраны танка, там не было ничего схожего ни с воздушной оболочкой, ни с космическим пространством. Жемчужное небо на семикилометровой высоте сменялось чем-то непонятным, без определенных характеристик. Как заявил танк, в данном случае можно было говорить о каком-то специфическом состоянии материи. У этого определения был один существенный недостаток: оно ничего не определяло, и словосочетание «специфическое состояние материи» являлось не более чем пустышкой, которую как ни тряси — ничего оттуда не вытрясешь.
