— А, меня тоже проверяли. Всего проводами обкрутили, за шиворот киселя налили какого-то, а на виски медные пластины с толстенными поводами. Это, говорю, зачем? А это, сержант, если ты какую случайно гостайну тут от нас услышишь, мы тебе несильным током по мозгам ёбнем, и ты всё забудешь, только имя, звание и личный номер останется. Так вы, говорю, может, как-нибудь молча, на пальцах, что ли… Ну да, говорят, будем мы себя ограничивать, жди. И тут же один начинает другому толкать, как из трёх грошовых артефактов, если их изолентой связать и поверх азотом заморозить, получается машинка для превращения фальшивых денег в настоящие. Я говорю: да без всяких артефактов и изоленты, хоть сейчас — по курсу десять к пяти, могу наколку кинуть… В общем, не ёбнули, хоть и очень хотели, по глазам видел. Нет, говорят, иди, тип ты парадоксальный, нам такие не нужны, мы не знаем, что с тобой после грибов будет.
— Каких грибов, не сказали? — спросил Юра.
— Ну, каких… Из Зоны, я думаю. Вряд ли из Боровичей сюда специально везли. Да ты не бойся, настоящей радиации в них уже давно нету, а эта, мнимая, — ерунда, полстакана перцовки засадил, и чист…
— Вот я не пойму, ребята, — сказал Юра, подумав. — Чернобрив нам впаривал, что в Зоне, якорный бабай, почти всё — мнимость. И в то же время тренироваться мы будем, чтобы в этих мнимостях разбираться и по возможности смерти избежать. Так?
— Ну, так, — сказал Кисленький.
— Вот. Тогда в чём правда, брат? Точнее, где? По ту сторону или по эту?
— По ту сторону — правда той стороны. По эту — этой. Как всегда. Что тебя смущает?
— В башке совместить не могу.
— И не понадобится. Просто привыкнешь. Ты мне скажи лучше, разведка: чего ты такой напряжённый?
— Я? — удивился Юра. — Я наоборот — расслабленный.
— Ага, — понимающе кивнул Кисленький.
Это я в засаде сижу, подумал Юра.
Алёнка в этот день не позвонила. Не позвонила и на следующий.
Вторая порция тестов была действительно такая, какой её изобразил Кисленький: Юру облепили датчиками, подключили к вискам электроды и объяснили, что сейчас перед ним разные люди будут разговаривать на разные темы, и его. Юры, задача — выявлять в разговорах ложь и нажимать на кнопку; если он ошибётся, то получит удар током, безопасный, но болезненный.
— Именно ложь или беспредметное гониво?
— Именно ложь. Во всех скетчах актёры чётко знают, говорят они партнёру правду или обманывают его.
— Не хотелось бы, конечно, зависеть от уровня мастерства ваших лаборантов…
— Это не лаборанты. Это профессиональные игроки. Мы их изредка привлекаем.
— Игроки? Во что?
— Это закрытая информация.
Тест Юра прошёл всего с одной ошибкой. Возможно, если бы испытания продолжались, он наделал бы ещё, потому что стал уставать, но пришёл Чернобрив и сказал: достаточно.
Юру отмыли от токопроводящего геля и вручили инструктору.
— Ну что, курсант? — пристально вглядываясь в ещё влажное Юрино лицо, спросил Чернобрив. — Готовы рассмотреть моё предложение?
— Но теперь я могу узнать о нём более подробно?
— Да. Теперь — да. Итак, итак, итак… Вы обратили внимание, наверное, как всем вам сразу постарались внушить, что большая часть происходящего в Зоне — видимость, а вернее, сложная полисенсорная иллюзия или даже галлюцинация, данная нам в ощущениях. Нормальный неподготовленный человек, попав в Зону, целиком и полостью подпадает под эту иллюзию — а чтобы потом не заработать шизофрению и раздвоение личности, тут же выносит те свои впечатления и тот свой опыт и за пределы Зоны. В сталкеры идут не только и не столько асоциальные типы — однако почти все они быстро, за месяцы и даже за недели, становятся тяжёлыми социопатами. Теперь внешний мир они видят весьма своеобразно… примерно как с похмелья или при наркотической абстиненции. Имеете опыт?
— Только похмелья. Ну да, я, кажется, понял, о чём вы говорите.
— Большая часть из них селится совсем рядом с Зоной, меньшая — вообще из Зоны не выходит, разве что по какой-то крайней надобности, и тут же назад; ну и есть такие, которые могут жить только в центральных областях Зоны, в периферийных областях им становится худо. И разговоры: мир вокруг Зоны — страшная клоака, яма с червями… Ничего не напоминает?
— Напоминает, — медленно сказал Юра.
Некоторые сёла вдоль «золотой тропы» после её закупорки так примерно и выглядели: на удалении те, у кого ещё сохранился рассудок и кое-какое имущество, ближе к сараям — те, которые уже почти ничего не понимают, а в самих сараях — даже и не люди, а какие-то гоблины вперемежку с покойниками… это был ответный удар наркобаронов: раздавать неразбодяженный героин и «ак-кели» местному населению почти бесплатно. Новые власти получили четверть населения — тяжёлых неизлечимых наркоманов…
— Вам неизбежно придётся уходить с головой в эту коллективную галлюцинацию — и, чтобы сохранять возможность вернуть вас потом к нормальной жизни, мы будем долбить, и долбить, и долбить в одну точку: на самом деле жизнь другая, вы находитесь под воздействием наркотика, не забывайте об этом. К сожалению, действенной химической защиты пока ещё не существует, только психологическая. Глубокий многослойный гипноз и всё такое. Но основой всегда остаётся рациональное начало: понимать умом, что картина вокруг тебя — лишь декорация, маска, скрывающая что-то другое… Так вот, дорогой мой Юрий Викторович: есть предположение, что люди с таким психотипом, как у вас, могут дать реальное описание Зоны. Проникнуть, так сказать, под вуаль.
— Иванович. Зачем?
— Извини, перепутал. Ну, должны же мы понять наконец, с чем имеем дело.
— И для этого нужно что-то со мной ещё сделать?
— Да. Скажем так: ничего необратимого. Ничего опасного. Хотя впечатления могут остаться… яркие.
— Уже кто-то?…
— Закрытая информация.
— Я не могу принимать решения, не зная…
— Я думаю, ты его уже принял. Хотя отказаться можешь в любой момент, даже в самый последний. В любом случае тебе нужно пройти полный курс общих тренировок, а мне — подобрать ещё как минимум двух бойцов. С другой стороны, начиная с сегодняшнего дня у тебя будет сорок пять минут индивидуальных дополнительных занятий. И с сегодняшнего же дня пойдёт полуторный оклад. После… м-м… инициации — двойной с плюсом.
— Где-то нужно расписаться?
— Пока нет.
Первый день дополнительных занятий был такой: сначала Юре показали несколько стандартных карт Роршаха и попросили описывать, что он там видит, а потом стали давать подобные же карты с двухцветными кляксами или же испещрённые цветными точками — и говорить, что он должен там увидеть. Юра делал над собой небольшое усилие — и действительно, требуемое изображение вдруг явственно проявлялось на карте, и даже странно было, что различил он его не с первой секунды…
