Биеил отвернулся, окинув взглядом десятки разорванных Расчленителей, чьи трупы лежали по всему лагерю, их красные доспехи выделялись на черной земле, словно брызги крови.
— Не сегодня, брат.
— Оставь меня, — бросил Амит приближающемуся Иезалилу и, отмахнувшись от апотекария, присел рядом с Григори. Лишенный энергии, дредноут повалился на спину. Неподвижно лежащий в грязи корпус был немногим больше, чем красивой бронированной могилой.
— Прошло слишком много времени с тех пор, как мы убивали кого-то достойного, — прохрипел Григори через поврежденные аугмиттеры брони.
Амит ничего не сказал.
— Не молчи, брат. Твоя скорбь не принесет никому добра. Я сражался в войнах Императора целых три жизни, — голос Григори смягчился настолько, насколько позволяли древние приемники. — Смерть заждалась меня.
— Я бы не одолел зверя без твоей помощи.
— Одолел бы.
Амит улыбнулся.
— Радуйся, брат. Я умер в багрянце. За все годы, после всей пролитой крови и отнятых жизней Гнев никогда не становился мне хозяином, — голос Григори начал искажаться, вокс-приемники плевались статикой, постепенно истощая запасы энергии. На последнем издыхании дредноут открыл безопасный вокс-канал с Амитом. — Для нас пока есть надежда, брат. Есть надежда для тебя.
Немногие знали о стыде Амита. Об ужасном приступе Гнева, которому он поддался, и о тех, кого он убил. Чувство вины преследовало магистра еще со времен старого легиона, задолго до того, как он переродился Расчленителем. Амит до сих пор чувствовал привкус волчьей крови, эйдетическая память служила жестоким стражем для его ненависти. Но он никому не осмеливался поведать об истинном стыде, об ужасе, который терзал его в ночных кошмарах: что обитавший глубоко внутри него мрак жаждал вкусить этой крови снова.
— Надеюсь, брат, ты прав.
Григори не ответил.
— Капеллан, — Кассиил положил тело Асмоделя на землю и опустился на колени перед Зофалом.
Зофал стоял над мертвыми Расчленителями, чернота его доспехов исчезла под запекшейся кровью. Трупы были сложены так, словно обращались молитвой к небесам: они лежали на спинах, с вытянутыми вдоль туловищ руками и повернутыми вверх ладонями. Это была древняя ваальская традиция, но, учитывая варварскую природу планеты, она казалась странно уместной.
— Простите, капеллан…
Зофал оторвался от молитвы и повернулся к Кассиилу.
— Прощение требуется тем, кто не оправдал ожиданий. Ты не оправдал ожиданий, скаут?
Кассиил почувствовал, как под взглядом Зофала у него пересохло в горле.
— Я… — попытался заговорить он, мысль о неудаче отняла последние крохи остававшихся в нем сил. Он посмотрел в ничего не выражающие глаза капеллана и не увидел в них ни утешения, ни осуждения. — Брат-сержант Асмодель поддался Гневу, — продолжил Кассиил, заставив себя говорить чуть громче. — Если бы не Хамиед, — он указал на другого скаута, — я бы убил его.
Зофал не сводил взгляда с Кассиила.
— Но не убил.
Касиил промолчал и нахмурился, прокручивая в памяти события прошедших дней.
— Даже под страхом смерти многие не могут найти в себе силы забыть о своих желаниях и сделать то, что должно. Поэтому я спрошу опять. Ты не оправдал ожиданий Императора и ордена? Позволил ли ты слабости руководить своими действиями?
— Нет, капеллан. Он не позволил, — произнес Хамиед, его голос превратился в сжатый рык.
— Значит, тебе не требуется мое прощение, — Зофал жестом приказал Кассиилу подняться и поручил паре сервов взять тело сержанта. — Ты почтил память Асмоделя, вернув его мне.
Сервы потащили Асмоделя к торчащему в земле обломку крыла, их аугментированные конечности взвыли под тяжестью сержанта.
— Ты — сын Сангвиния, дитя, порожденное гневом, — сказал Зофал, когда сервы приковали Асмоделя к крылу. Капеллан склонился над сержантом, взял его за подбородок и зарычал.
Асмодель, закричав, очнулся, мучительный стон перерос в хриплый рев. Цепь зазвенела, когда его тело напряглось и забилось в судорогах.
Зофал отступил назад и стянул обрывок ткани, под которым оказался богато украшенный ручной огнемет. Сержант зарычал, едва капеллан активировал воспламенитель.
— Дарин Асмодель, я облачаю тебя в черное, ибо после смерти нет света, а только прощение.
Зофал нажал спусковой крючок, и струя пламени лизнула панцирь Асмоделя.
Сержант рычал, подвывая, словно зверь, пока огонь опалял доспехи и зачернял их поверхность.
— У мертвых нет крови, поэтому мы даруем ее тебе, — Зофал закончил ритуал Ираната. — Отплати же за нее кровью врага.
Сняв перчатку, он провел ножом по ладони, а затем кровью нанес крест на наплечник Асмоделя.
— Готово, — Зофал повернулся к Кассиилу. — Иди же. Скорби об утрате сержанта.
Кассиил хотел что-то сказать, но не нашел слов. Вместо этого он бросил последний взгляд на воина, который некогда звался Асмоделем. Скаут ушел, моля Императора о том, чтобы быть облаченным в багряную броню Расчленителя, когда за ним придет смерть.
— Контакт, к северу от нас, — в ухе Амита раздался хриплый голос Баракиила.
— Что еще?
— Идентификационные отметки… брат-сержант Манакель, но…
Амит зарычал, когда поврежденный комм-канал зашипел, утопив слова Баракиила в статике.
— Друал, Тилонас, за мной.
Вместе с двумя ветеранами Амит миновал северные укрепления и присоединился к Баракиилу. Капитан ничего не сказал подошедшему магистру, он неотрывно всматривался в огневой мешок, который Биеил и его воины создали в лесу. Амит проследил за его взглядом — расчищенный участок земли больше не был пустым.
— Во имя Трона… — застыл на месте Тилонас.
— Не думаю, что нам хватит боеприпасов, — заметил Друал, рефлекторно изготовившись к стрельбе.
Амит безмолвно рассматривал тысячи дикарей в рваных звериных мехах и дубленых шкурах, которые плотными рядами стояли за сержантом Манакелем. Большинство воинов были вооружены копьями с кремневыми наконечниками и грубо вытесанными мечами. Похоже, защита их не волновала. Остальные высоко держали знамена: флаги из шкур, натянутые на каркасах из кости и дерева и украшенные символом ордена Расчленителей.
Друал зарычал, принюхиваясь.
— Это не растительная краска, — сказал он, указав на кресты, нанесенные на грудь каждого воина.
Жестами приказав дикарями не сходить с места, Манакель приблизился к магистру ордена.
— Я разрешил идти только тем, кто готов пролить кровь за орден, — сказал Манакель, преклонив колени перед Амитом. Армия варваров за ним последовала его примеру. — Рад видеть вас снова, магистр ордена.
