Он почувствовал, что наклонился вперёд, прищурившись, как будто мог каким-то образом физически видеть сквозь дождь и темноту, а затем его глаза расширились. Дождь начал стихать, и он обнаружил, что может видеть. Видеть длинную, медленно движущуюся колонну — четырнадцать галеонов с высокими бортами, мерцающие фонари на корме, свет, пробивающийся наружу через их световые люки, или, кое-где, через орудийные порты, открытые для вентиляции. Эти огни выхватывали их из ночи, освещали его цели, в то время как его собственные стройные, выкрашенные в чёрный цвет корабли подкрадывались в тени.
— Мы подойдём к ним с кормы, капитан Бейкир, — официально сказал верховный адмирал Остров Замка́. — Затем мы подойдём с левого борта, лишим их ветра на траверзе, и будем бить по ним с подветренной стороны, пока будем проходить мимо. Однако следите за их второй колонной. Я не хочу, чтобы у какого-нибудь умного ублюдка там появились какие-либо идеи насчёт работы с наветренной стороны.
— Да, сэр!
* * *
Самым последним кораблём в наветренной колонне Корнилиса Харпара был пятидесятипушечный галеон КБФ «Святой Итмин». Команда этого корабля хорошо проявила себя в бесконечных парусных и артиллерийских учениях, устраиваемых флотом. За тысячи миль, которые они прошли, тяжёлая работа, тренировки и растущий опыт превратили их из команды, слишком хорошо осознающей собственную неопытность, в команду, уверенную в том, что ей больше нечего стыдиться. И в этом была большая доля правды.
Но, не смотря на тренированность и возросший опыт или их отсутствие, никто на борту «Святого Итмина» не ожидал нападения больше, чем Харпар или Тейбалд. Его вперёдсмотрящие были больше озабочены отслеживанием попутчиков, которые представляли потенциальную опасность столкновения — и поиском способов укрыться от ливня, — чем нелепой возможностью того, что Имперский Черисийский Флот может выбрать ночь чернее, чем яма Шань-вэй, чтобы напасть на них. И поэтому никто не смотрел в нужном направлении, когда КЕВ «Армак» выскользнул из темноты, подобно самому Архангелу Смерти.
* * *
— Что за чё…?
Матрос у кормового поручня «Святого Итмина» не был наблюдателем. На самом деле, он вообще — формально — не должен был находиться на палубе. Он был одним из стюардов, приписанных к офицерской кают-компании флагмана, который во время затишья пробрался на верхнюю палубу, когда услышал, что дождь стихает, чтобы опорожнить одну из плевательниц за подветренный борт. Он понятия не имел, что побудило его поднять глаза в тот момент, когда он это сделал. Возможно, это был порыв какого-то глубоко спрятанного инстинкта, или, возможно, он заметил что-то краем глаза, не осознавая этого.
Что бы это ни было, он поднял глаза как раз в тот момент, когда утлегарь «Армака» начал пересекать кильватер «Святого Итмина» всего в пятидесяти ярдах от него.
Его нечленораздельный, полузадушенный крик замер в простом, парализующем шоке при виде этого зрелища. Даже тогда ему и в голову не пришло, что это может быть черисийский корабль. Если бы его мозг работал чётко, если бы был ясный дневной свет, а не дождливая безлунная ночь, он бы понял, что этот низкий хищный корпус никак не мог принадлежать одному из собратьев «Святого Итмина». Но глаз видит то, что ожидает увидеть разум, и поэтому он предположил, что это, должно быть, всего лишь один из их собственных кораблей, выпавший из строя и едва избежавший столкновения с его собственным кораблём.
Лейтенант, нёсший вахту, резко поднял глаза на оборванное восклицание, затем повернулся в направлении пристального взгляда первого человека. На мгновение его разум пронёсся по той же цепочке предположений, но, в отличие от стюарда, у него был намётанный глаз моряка. Его мозг настаивал на том, что это нелогично, нелепо — невозможно — и всё же он мгновенно понял, что чем бы и кем бы ни был этот корабль, он не принадлежал к его флоту.
— Неизвестный корабль, прямо за кормой! Боевая тревога! Капитана на мос…!
Молодой лейтенант всё сделал правильно. Более того, он сделал всё в правильном порядке. К сожалению, было слишком поздно для того, чтобы правильные действия хоть что-то изменили в судьбе «Святого Итмина».
* * *
Брайан Остров Замка́ услышал крик, несмотря на шум ветра и волн. Помог тот факт, что на КЕВ «Армак» царила полная тишина, никто не разговаривал, экипаж почти не дышал. Он не мог разобрать слов — отчасти из-за ярко выраженного акцента Храмовых Земель, — но он узнал тон шока за те короткие секунды, прежде чем крик был полностью стёрт другим звуком.
— Огонь! — рявкнул Силман Бейкир, и тьма взорвалась огнём и яростью.
* * *
Лейтенант всё ещё кричал, когда раздался первый залп «Армака». Двадцать семь тридцатифунтовых снарядов с воем вылетели из внезапной, ослепительной вспышки света. Лейтенант никогда не видел, чтобы тяжёлое орудие стреляло в полной темноте — никогда не представлял себе невероятную яркость, физическую боль повреждённых зрительных нервов, когда этот совершенно неожиданный кулак света врезался в него. Черисийская артиллерия извергла пламя и дым, и у лейтенанта так и не осталось возможности в полной мере оценить жестокую красоту и дикость этой искусственной молнии.
Один из выстрелов первого залпа попал ему чуть выше пряжки ремня и разорвал его пополам. Его оторванное туловище пролетело более пятнадцати футов, прежде чем с глухим стуком упало на палубу, но никто не услышал внезапного удара из-за визга, воплей и звуков ломающегося дерева.
Атака «Армака» застала его жертву врасплох. Больше половины корабельной команды были в своих гамаках, крепко спали или дремали. Другие спокойно играли в карты, наслаждаясь обществом своих сотоварищей в очередную дождливую ночь. Кто-то штопал дыры в брюках, другие занимались множеством мелких ремонтных работ, которые были неотъемлемой частью деревянного парусного корабля.
А потом, внезапно, без предупреждения, к ним пришёл сам Ад. Шестидюймовые ядра врезались в их корабль, разбили вдребезги кормовые окна, распороли по всей длине переполненные палубы. Люди в гамаках пронзительно закричали, когда эти ядра отрывали руки и ноги, а жертвы пробуждались от дрёмы и снов о доме к агонии искалеченных и изуродованных тел. Такое же ядро врезалось в палубные балки и элементы каркаса, разбрызгивая смертоносные тучи осколков, похожих на деревянную шрапнель, чтобы разорвать ещё больше спящих или совершенно неподготовленных членов экипажа. У капитана «Святого Итмина» так и не оказалось возможности узнать, что его корабль подвергся нападению — третье ядро из первого бортового залпа убило его ещё до того, как он проснулся. Треть офицеров галеона были убиты или ранены — большинство в своих каютах или сидя за столом в кают-компании — когда черисийский огонь пронзил их насквозь.
Всей подготовки, всей мотивации и всего опыта в мире было недостаточно — и не могло быть — чтобы выдержать этот внезапный, совершенно неожиданный, невероятно жестокий натиск. Офицеры и унтер-офицеры были убиты или ранены. Корабль внезапно наполнился кричащими, сломленными людьми и запахом крови и разорванных внутренностей. Сами Архангелы запаниковали бы перед лицом этой бойни, и дисциплина на «Святом Итмине» моментально испарилась.
Люди метались в панике, пробиваясь сквозь удушающие, цепляющиеся барьеры из расстеленных гамаков, скользя по крови, топча изломанные, плачущие тела тех, кто когда-то был их товарищами по кают-компании и друзьями. Это была не трусость, это был шок, разрушительное воздействие полной неожиданности. И в разгар этой паники, в самой гуще этой бойни, кто-то уронил фонарь.
* * *
Орудия левого борта КЕВ «Армак» откатились в визжащем грохоте деревянных орудийных тележек по толстому настилу. Карронады на верхней палубе были заряжены зажигательными, по крайней мере, для первого залпа, и их расчёты были рады, что дождь прекратился, по крайней мере, на какое-то время. Они сбросили свои штормовки ещё до того, как прекратился дождь, освободившись от обузы. Теперь они набросились на свои орудия, прочищая стволы, заряжая орудия, запихивая ядра.
