Роджер взял с подноса газету.
— Хочу вас предупредить. Недавно ограбили банк Джордана. Райзен распорядился изъять все банкноты и выпустить нового образца, так что не вздумайте расплачиваться старыми деньгами, — в его голосе Фрэнк уловил странное удовлетворение.
— Вы не пострадали, Роджер?
— Разумеется, нет. Я вообще не держу средств в банках, тем более иметь дело с этим мошенником, который облапошил половину города, не собираюсь. Сейчас ведётся расследование. Джордан в ярости. В его банке стояла невероятно сложная защита. Которая стоила ему кучу денег.
— Господи, ну какая сложная, Роджер? Примитив, — не выдержал Фрэнк и осёкся.
Роджер, всегда такой сдержанный, неожиданно расхохотался.
— Представляю себе картину, если бы вы попались на этом. Да, мой милый, вы начинаете доставлять мне все больше хлопот. Как вас угораздило?
— Копы выкинули меня где-то за городом. Меня подобрали какие-то люди. Я им немного помог, — Фрэнк ощущал себя не в своей тарелке. — Они спасли меня от мутантов.
— Ну, это другое дело. Взаимная признательность, — с иронией проронил Роджер.
— Роджер, они не отбросы общества. Люди, которые не вписались в систему Райзена. Никто не хочет им помочь. Это вынужденная мера.
— Что вы так волнуетесь, мой дорогой? Я даже рад, что вы участвовали в этом. Без серьёзных последствий. Этого высокомерного наглеца Джордана нужно было давно проучить. Кроме того, никто не должен иметь никаких моральных обязательств перед обществом, или другими людьми. Главная цель человека — его собственное выживание, — в голосе Роджера чувствовался ясный сарказм. Он явно не верил в то, что говорил.
— В полном соответствии с принципами Райзена. Я просмотрел его главный труд. Он — параноик. Простите, если задел вас. Он все-таки ваш друг.
— Друг? — Роджер чуть заметно вздохнул. — Можно сказать. Райзен пригласил меня присоединиться к нему, когда начал строить этот город. Его идеи выглядели чрезвычайно интересно. Но в итоге получилось вовсе не так, как он рассказывал. Он считает, что общество, которое он построил, основано на принципах разумности человека, который действует только рационально, если хочет выжить. Ум человека — единственное орудие его выживания. Этим он и отличается от животного. Разум не работает автоматически, мышление — не механический процесс, логические связи не создаются инстинктом. Что-то в этом роде.
— Райзен решил отменить законы природы, поскольку в них ничего не смыслит, — хмыкнул Фрэнк — Человек — существо, иррациональное, чтобы поступать здраво, надо иметь невероятно сильную волю. Мышление — инстинктивный процесс, как и способность отклониться от летящего кирпича. Если Райзен считает, что может управлять своим разумом, пусть попытается, хотя бы пару минут не думать.
— Встретили бы вы меня лет десять назад, я бы стал убеждать вас в обратном, — задумчиво проронил Роджер. — Не ходите сегодня на завод, — быстро предупредил он, увидев, что Фрэнк собирается уйти.
— Почему? Сегодня же среда? Вы сделали ещё один выходной день? — удивился Фрэнк. — Или там эпидемия?
Губы Роджера тронула гадливая улыбка, которая быстро исчезла.
— Нечто подобное. Забастовка.
Фрэнк недоверчиво поднял брови.
— Вы шутите? И что они требуют? Представить не мог … мне казалось, на вашем заводе условия одни из лучших.
— Спасибо за комплимент, но забастовку устроил профсоюз. Лучше сходите в кино. Или в парк. Вы неважно выглядите.
— Нет, Роджер, мне любопытно познакомиться со всеми представителями вашего общества.
Он вышел на улицу, вдохнул свежего воздуха полной грудью, и решил пройтись пешком. Пересекая площадь, выложенную брусчаткой, Фрэнк бросил машинальный взгляд на огромную бронзовую статую Атланта, держащего позолоченный шар, ярко блестевший в лучах солнца. Таких памятников могучему титану в мраморе, бронзе, гипсе, в городе, носившем его имя, было превеликое множество. Они встречались буквально на каждом шагу.
Он вбежал в проходную, заметив с неудовольствием, что все станки остановлены. Между рядами шатались рабочие, которые увидев его, заулыбались. Он приветливо махнул им рукой, открыл дверь в кабинет и застыл, как вкопанный. По спине потекли холодные струйки пота, несмотря на ясное, жаркое утро.
— Коннели, кого я вижу? — пробормотал Фрэнк, пытаясь отвести глаза от покрытого буграми, мясистого носа, который ярко напомнил о мучениях на заводе Хаммерсмита.
— А, мистер Кармайкл, — проронил тот снисходительно, даже не предложив сесть. — Решили поинтересоваться, как надо улучшить условия жизни ваших рабочих? Похвально.
Это звучало настолько дико в подобных обстоятельствах, что Фрэнк вначале опешил. Его страх перед главным надсмотрщиком испарился.
— Почему это я должен слушать ваши советы? — спросил с откровенной издёвкой Фрэнк. — Я так думаю, дядя знает это лучше вас всех, вместе взятых.
— Мистер Кармайкл, — сурово проронил Коннели, избавившись от приторной улыбки. — Не шутите с председателем профсоюзного движения города. — Это чревато неприятностями для вас и вашего дяди.
Фрэнку захотелось расхохотаться прямо в лицо наглеца. Криво ухмыльнувшись, он надвинулся на мерзавца, саркастически прошипев:
— Ну и что же вы можете нам посоветовать в деле улучшения, мистер председатель профсоюзного движения?
Коннели, снял ноги со стола, но, не поднимаясь с места, бросил перед ним толстую папку и холодно изрёк:
— Ознакомьтесь внимательно, мистер Кармайкл. Чтобы у вас не было претензий к тому, что ваши рабочие не хотят на вас работать из-за безжалостной эксплуатации.
Фрэнк придвинул к столу стул, уселся и положил длинные ноги на стол, прямо перед носом Коннели, который брезгливо отстранился.
— Так, интересно, интересно. Ну и где же тут требования об улучшении условий труда рабочих? — спросил язвительно Фрэнк, пролистав папку. — Все касается только деятельности профсоюзов. Увеличение размера оплаты профсоюзных работников, отчислений в фонд профсоюзного движения в … ого… — присвистнул он. — В два раза! Это рэкет какой-то, — подытожил он, бросая папку на стол.
— Мистер Кармайкл, не стоит разговаривать в таком тоне, — прозвучал до боли знакомый голос, заставивший Фрэнка замереть.
Медленно обернувшись, Фрэнк увидел ещё одного бывшего мучителя. — Нейла Саммерса, который стоял в дверях, сложив руки на груди. От леденящей душу ухмылки кровь застыла в жилах, предательски задрожали руки. Радуясь, что произвёл сильное впечатление на племянника владельца завода, Саммерс осклабился, и высокопарно изрёк:
