– Кто вы, господин Феррера? Почему вы так добры ко мне? Кто вас послал ко мне? Небеса?
– Ага. Лично святые Петр и Павел. Выписали мне командировку. - Феррера повернулся ко мне. - Слушай, Мигель, ты ведь живешь здесь уже достаточно давно. Какого ты мнения об испанцах?
– Очень хорошего. Испанцы - замечательные люди.
– Так вот, я - типичный испанец. Честно говоря, мне позвонил твой дядюшка Энрико, которого, я думаю, ты считаешь занудным старикашкой. Он очень обеспокоен твоим поведением, Мигель. А ведешь ты себя, как идиот. Ты мечтаешь об испанском гражданстве, а сам делаешь все, чтобы это гражданство не получить. Ты работаешь нелегально и при этом нагло светишься в самом центре Барселоны. У тебя уже были неприятности с полицией. К тому же ты - русский! Ты знаешь, какая репутация здесь у русских? Я не знал, что ты - русский. Энрико не сказал мне. Я думал, ты португалец. У Гомесов много родственников в Португалии.
– Я не русский, - упрямо сказал я. - Я - испанец.
– Какой ты испанец?! - Феррера хлопнул ладонью по рулю. - Ты даже не представляешь, какой ты русский! Только со стороны это можно понять. Я, кстати, не говорю, что это плохо, Я люблю вас, русских. Я читал Чехова, и у меня есть пара русских друзей - это замечательные люди, потрясающие интеллектуалы. Но дело совсем не в этом. Кем бы ты ни был, свои шансы на получение гражданства ты значительно подпортил. И если бы не твои занудные дядюшки-католики и не твой братец Эмилио, человек с большими связями, тебе давно могли бы предложить покинуть эту страну.
– Извините… - Уши мои горели от стыда. Что бы еще сказал Феррера, если бы узнал о моей дикой выходке со вторжением в дом тех двух быков? - Дяде Энрико я обязательно позвоню, поблагодарю его. Я съезжу к нему в гости. Он любит меня, я знаю…
– Энрико ничего не говори. - Феррера усмехнулся. - Он не хотел, чтобы ты знал, что он просил помочь тебе. Видишь ли, он мечтает, чтобы ты занялся какой-нибудь приличной работой. Но поскольку ты ни на что больше не способен, кроме как метать свои кастаньеты, он, скрепя сердце, согласен и на это. Только негласно. Не выдавай меня, Мигель, когда навестишь своего дядюшку. И навести его обязательно.
– Спасибо вам большое, господин Феррера! Не знаю даже, как вас отблагодарить…
– Себя благодари. Если бы не был таким потрясающим жонглером, я бы мог пристроить тебя только разве что подметать дорогу. Посмотрел я на тебя сегодня и чуть не подавился креветкой. И от души выругал Энрико: не мог, старый зануда, позвонить мне раньше! Видите ли, считает он работу жонглера неприличной… Ты давно работал бы у меня. Только не думай, что тебя будут на руках носить. Работать придется много и дисциплинированно. Никто там твои выходки терпеть не будет. И научись говорить вежливо с достойными людьми! С твоей манерой разговора тебе только с панками общаться…
Он говорил и говорил, а я кивал головой и почти ничего не понимал. Душа моя пела. В этот момент я любил всех людей на свете.
И больше всех я любил Габриэля Ферреру. Я клялся себе, что с первой зарплаты я куплю бутылку «Королевского салюта» и подарю ее этому потрясающему человеку.
Что, кстати, я и сделал. Когда я стучался в кабинет к господину Феррере с подарочным набором виски, сердце мое бешено стучало. Я боялся, что Феррера скинет меня с лестницы вместе с моим виски, что вполне было ему по силам. Мужик он был мощный. Как оказалось, раньше он был акробатом, но неудачно сломал руку лет пятнадцать назад, в результате чего перешел к карьере менеджера.
– Привет, - сказал Феррера. Он сидел за столом и заполнял какие-то бумаги. На носу его были очки стоимостью в три моих месячных зарплаты. - Тебе чего?
– Вот… - пробормотал я, ставя свой Chivas Regal на стол. - Это вам; господин Феррера. Да.
– Взятка, - констатировал Феррера, поправив очки пальцем. - Вы знаете, сеньор Гомес, что я обычно делаю, когда мне дают взятку в виде бутылки виски «Королевский салют», выдержка двадцать один год, стоимость бутылки двести сорок долларов?
– Нет. - Я соображал, как побыстрее унести ноги.
– У меня есть специальная тактика действий в подобных случаях. - Феррера постучал карандашом по столу. - Очень эффективная тактика, смею заметить. Подойдите вон к той стене, Гомес.
Я подошел.
– Видите декоративную панель? Коричневую?
– Да.
– Нажмите на нее, Гомес! - произнес Феррера голосом инквизитора.
Я нажал на эту квадратную хреновину. Я был уверен, что меня тут же убьет током или на голову мне упадет тяжелое и острое лезвие гильотины. Я даже невольно зажмурился.
Заиграла хрустальная музыка, и небольшой кусок стены отъехал в сторону, открыв зеркальный бар.
– Стаканы для виски видишь, Гомес?
– Да.
– Бери парочку и дуй сюда. Лед в холодильнике. И дверь запри. Не хочу, чтобы видели, как я пьянствую на работе.
Ох уж эти испанцы…
Вот так- то я и попал на работу. В замечательное место, которое чуть не стало моей могилой. В Парк Чудес.
Я мог бы рассказать вам о Парке Чудес. Мог бы рассказать о каждом укромном уголке этого огромного Парка, потому что я знаю здесь каждый уголок. Я очень люблю это место. И не только потому, что это место отдыха и наслаждения жизнью, место, где ты можешь расслабиться и позабыть о своих бедах и где никто не будет вымогать у тебя деньги и не плюнет тебе в лицо.
Прежде всего, я люблю это место потому, что знаю людей, которые это место создали. Нельзя было просто так придумать, и распланировать, и нарисовать в чертежах все эти дорожки, и причудливые здания, и безумные аттракционы, и построить их, и просто получать деньги от этого предприятия по производству развлечений. Нет. Тогда это было бы огромным трупом, валяющимся на десятках гектаров бесплодной земли - гигантским трупом парка, холодным, мрачным и уж никак не веселым.
Любовь - вот что было вложено в Парк всеми людьми, которые создали его. Любовь, и немножко сумасшедшинки, и не утраченное взрослыми людьми детское восприятие мира.
Пожалуй, я не буду вам подробно рассказывать о Парке, описывать его устройство. Потому что это будет просто рекламой, а я не вправе превращать свою исповедь в рекламный ролик. Я не умею это делать, да и не хочу. Просто приезжайте сюда сами, и вы увидите все своими глазами. Ей-богу, стоит это сделать хоть один раз в жизни - особенно если у вас есть дети.
Парк Чудес - это царство детей. Причем довольно больших детей - от десяти до двадцати лет. Детей в том возрасте, когда сексуальное чувство уже пробуждается, и в том, когда оно становится уже довольно сильным, и даже чересчур сильным, но еще нельзя, не разрешено откусить от запретного плода, но уже так хочется, и желание лезет через край, грозя разнести все на кусочки. Я вижу это в глазах подростков Парка Чудес. Иногда они достают меня, эти неугомонные мальчишки, у которых темные усики пробиваются над верхней губой, и девчонки, вполне уже развившиеся, с грудью, и с круглой попкой, и со всем, что полагается девчонкам, чтобы сводить с ума одноклассников. Они достают меня своим грачиным ором и бешеной, нерастраченной энергией. Гораздо проще иметь дело с влюбленными парочками - теми, что чуть постарше. Молодожены и просто любовники - эти уже немного ленивы, они уже получили то, что хотели, они знают, что в любой момент могут получить это снова и столько, сколько захочется, и в то же время они еще не надоели друг другу. Они томны и нежны, эти парочки, они ходят, взявшись за руки, и в соприкосновениях их звучит: «Милый, я хочу тебя»…
