— А ты, Рома, наверняка перетрудился, ублажая пассажирок, — ответил Павел Петрович своему товарищу по работе в транспортной компании «Садко».
— Еще бы, — усмехнулся капитан «Марфы-посадницы». — Но этот рейс не слишком понравился нашим богатым буратинам. Представь себе: отправился миллионер в круиз в обществе красивой модели. Сели на Новом Техасе на элитном космодроме — у этих техасцев даже космодромы делятся на бизнес и эконом класс, тьфу. И тут на корабль врывается толпа штурмовиков с автоматами. Они заявляют, что лайнер пойдет не в Брагансу, а на Дальнюю. И что миллионеру придется делить каюту не только с девушкой, но и с семьей беженцев из шести человек.
Представив эту сцену, губернатор совершенно неполитично расхохотался.
— А этот Риччи крут, — сказал он, отсмеявшись. — Ну, ладно, ни ты, ни «Садко» не отвечает за действия военных. Пусть твои буратина предъявляют иски государству. — Павел Петрович нахмурился. — И я их удовлетворю.
— Отец, — вмешался в разговор Дмитрий Симонов. — Эта леди хочет вас видеть. И, похоже, дело у нее действительно серьезное.
Повернувшись, он помог подняться на платформу молодой светловолосой женщине, одетой в серый брючный костюм. В руках женщина держала небольшой оранжевый кейс.
— Miss Shannon, he is a governor, — сказал Дмитрий по-английски.
«Похоже, дело действительно серьезное», — подумал губернатор. У женщины в руках был «курьерский кейс» — внешний носитель электронной памяти. Его объем измерялся в тетрабайтах; обычно его использовали… правильно, курьеры почтовой службы. Одного такого ящичка хватало, чтобы передать данные для целой планеты, начиная от распоряжений правительства и банковских переводов и заканчивая частной перепиской.
— Господин губернатор, — начала женщина по-английски. К счастью, Павлу Петровичу переводчик не был нужен. — Я Валерия Шеннон, прокурор Кресент-Сити, Новый Техас. В этом кейсе — база данных прокуратуры и планетарной полиции по «Сынам свободы».
— Благодарю, — ответил губернатор. Взяв кейс, он отдал его секретарю. — Сведенья будут переданы в Госбезопасность.
— Куда вы направляете беженцев? — спросила Валерия.
— В санатории и пансионаты на морском побережье, — ответил Павел Петрович. — У нас как раз закончился «бархатный сезон», так что проблемы с размещением не будет. Впрочем, если вы хотите, можете остановиться в гостинице за свой счет.
— У меня нет денег, — раздраженно ответила Валерия. Наличных при ней было немного, а о счете в новотехасском банке можно было забыть. — Я отправлюсь с остальными.
— Что ж, — сказал губернатор, — Тогда я подброшу вас до стоянки автобусов.
— Тогда и я с вами, — сказал Симонов-младший. — Я уже вызвал свой флаер в космопорт. С твоего разрешения, отец, я переночую на даче. Не хочу появляться на базе до завтрашнего утра.
— Хорошо. Павел Петрович попрощался с капитаном «Марфы-посадницы» и приказал космодромному водителю рулить на стоянку.
Пока платформа мчалась над бетонной полосой, Дмитрий беседовал с Валерией.
— Я правильно поняла, что губернатор ваш отец (Симонов-младший кивнул). Какая удивительная встреча.
— Ничего удивительного. Я офицер. Пять часов назад я получил приказ — явиться на базу к завтрашнему утру. На суборбиталке вылетел из Гагарина, причем мы сели за десять минут за вас.
— А мы все эти пять часов болтались на орбите, пока ваш отец готовил нам встречу, — пожала плечами Валерия. — Ваши вояки, все таки, оперативнее. Надеюсь, они не проспят мятежников, как наши.
— Не проспят. Здесь Дальняя, а не Новый Техас. Вам не придется бежать с этой планеты, сударыня. Слово офицера.
— Это не только от вас зависит — ответила Валерия. — Но все равно, спасибо.
Платформа выехала на площадку, где стояли предназначенные для беженцев автобусы. Расставаясь, Дмитрий и Валерия обменялись номерами коммов. Симонов-младший резонно полагал, что война войной, а жизнь продолжается.
30 августа 2766 г. Орбита планеты Новый Техас.
— Вот она, космоверфь. Мы причалим через пять минут, гражданин Уайт, — сказал пилот шаттла, нервно оглядываясь на стоявшего за его спиной Саймана. Ему говорили, что новый начальник верфи пользуется поддержкой самой Марии Монтгомери, временного президента нового Техаса.
Сайман, стоящий за креслом пилота, смотрел на приближающуюся космоверфь. Издали она напоминала крепостную стену из блестящего металла, с черными провалами доков. Множество кранов, стыковочных узлов, жилых и административных зданий «над» и «под» главным корпусом казалось, были расположены совершенно хаотично. Сайман разглядел голубоватое плазменное окно ангара, к которому направлялся их шаттл. Стоящий рядом с Сайманом полковник военно-космических сил Нового Техаса Ирвин Макалистер сухо заметил:
— Нам нужно вернуться в салон. Толчок при посадке может быть достаточно жестким.
Они вернулись в салон и пристегнулись к креслам. Всего в салоне находилось четверо Макалистер с ординарцем и Уайт с секретаршей (красивая девушка, и, как Сайман уже успел убедиться, не слишком строгих нравов). Но сейчас не время было думать о забавах. Приказом президента Монтгомери Уайт был назначен директором государственной космоверфи. (Превидущий руководитель с заместителями и некоторыми инженерами бежали на ремонтном корабле во время восстанья). То, что Уайт не был кораблестроителем, дела не меняло.
— Ваша задача, — заставить рабочих и оставшихся инженеров работать, — сказала гражданка временный президент. — Мистер Бишоп, и.о. директора — хороший инженер, но верфью управлять не может. Только и умеет ссылаться на объективные обстоятельства.
Мы не знаем, как долго будут раскачиваться имперцы. Нам как можно быстрее нужно достроить два захваченных на верфях крейсера, и одновременно реализовать проект Макалистера. Оборудование, людей, деньги — все я предоставлю. Но мне нужен результат. Если вы не справитесь, война будет проиграна. И мы с вами будем болтаться на одной перекладине.
Резкий толчок шаттла прервал размышления новоназначенного директора. Открылся люк, Сайман и его спутники перешли в ангар, освещенный холодным светом плазменного окна, удерживающего воздух внутри станции.
Джеральд Бишоп встречал нового директора у трапа. Сайману он сразу не понравился. Плотный лысоватый мужчина вел себя откровенно угодливо и явно нервничал. Понять его было можно — в «трудовых лагерях» в болотах уже находились несколько десятков тысяч «приспешников старого режима». Но Сайману его было не жалко. Нужно было выигрывать войну; беречь нервы мистера Бишопа не было возможности.
