– Когда мы вошли в бар все такие чумазые и…
– Спасибо, но этот рассказ уже не для нас.
– Для Хроника он, возможно, был бы интересен, – добавил младший агент, за что и схлопотал уничтожающие взгляды своих старших коллег.
– А я про Хроника слышала. Он историю Зоны записывает. Ему сам Черный Сталкер свои приключения рассказывал, и Доктор, и тот самый Картограф все места на картах уточнял. И со слов Хозяев Зоны он что-то записывал. А еще он истории простых сталкеров собирает…
– Вы закончили? – поинтересовался старший.
– Извините, увлеклась.
– Пройдемся еще раз по вашему рассказу. Уверены, что оба контролера мертвы?
– Как там Миссия я не уверена, но Георгия-то мы в «холодце» похоронили, вряд ли оттуда можно выбраться живым.
– Миссия тоже мертв, – в разговор вмешался до этого молчавший Странник. – То, что было в рукояти кинжала не что иное, как тот же «холодец». Пятьдесят миллилитров отменной кислоты попало в его мозг, даже псевдогигант после такого не выживет.
– Вот семь фотографий тех ученых, они все умерли?
– Это Миссия, это Георгий, остальных мы видели лишь после мутации. Миссия говорил, что все мертвы, да и Георгий подтвердил.
– Когда умирал последний мутант, он не упомянул, где его лаборатория?
– Нет.
– Плохо, но ее поиск лишь дело времени. Вас точно поймали как шпионов?
– Нам так сказали. А потом предложили присоединиться. Мы согласились.
– Скорее всего, их интересовал Странник и специфика его организма, а не вы.
Вот и отлично. Я мысленно пакую чемоданы.
– Странно, что так называемый Миссия вам все это показывал. Хотя, как и организм, их образ мышления тоже подвергся мутации и многие поступки стали необъяснимы.
– Может на душе накипело, а поделиться не с кем. Я вот повторюсь, но он меня еще и все время мучил всякими галлюцинациями.
– Мы охотились за ними с того дня, как произошел Второй Выброс и авария в лаборатории, а вы их просто убили. По вашим словам: просто повезло, – немигающий взгляд агента уперся мне в переносицу.
– Мое появление в Зоне,– решила рискнуть я, – что это?
– Такое бывает, природа необъяснима. Нас это не интересует.
Потом опять вопросы, уточнения, еще вопросы. И, наконец, та фраза, ради которой я перед ними распиналась:
– Вы можете собирать вещи, легенда о вашем пребывании в заложниках уже готова, родственники ждут вашего наискорейшего возвращения.
– Мне и собирать-то нечего. Можно спросить?
– Можно, но ответ не гарантирован.
– Какая участь ждала Миссию и Георгия, если бы вы их нашли первыми?
– Объекты приказано уничтожить.
– Значит, у Георгия не было шансов?
– Это мутанты с очень опасными способностями, непредсказуемые и агрессивные.
– Он был добрым, и его звали Георгий, а не мутант!
– В документах он фигурирует как объект номер шесть, а тот, кого вы называете Миссия объект номер семь. За каждого из них полагается вознаграждение. Если вы столь принципиальны, то можете отказаться от платы за шестого и взять только за седьмого.
– Пожалуй, я так и поступлю. Для вас объект, а мне он жизнь спас, а теперь еще и билет из Зоны помог получить.
– Вы сами говорили, просто повезло. Шестой грамотно и расчетливо провел операцию по ликвидации седьмого, воспользовавшись тем, что внимание седьмого сконцентрировано на вас. То, что он вас не зомбировал скорее похоже на предсмертную слабость, он же был ранен. Я уже упоминал об изменении их мышления после мутации. Непредсказуемость, эксцентричность и жестокость – вот и все.
– Я собираю вещи!
– Да и подпишите бумаги о неразглашении государственной тайны. С сегодняшнего дня за вами будет установлен тщательный контроль. Кроме подписки за вами также числится незаконное ношение оружия, проникновение на территорию Зоны Отчуждения и вполне возможно убийство.
– Я буду молчать!
Собирать было нечего. Артефакты под запретом, оружие тоже. Я просто села на свою, ставшую уже родной кровать и заплакала. Серые стены, пружинистый матрац времен коммунизма, видавшее лучшие дни постельное белье. Разве можно по такому плакать? Сумасшедшие ученые, которые не сегодня, так завтра умрут от опасных опытов с подарками Зоны. Два ручных зомби. Пропадут без меня. Странник – мой друг. Мой спаситель. Как я буду без него? Как он без меня? Странная вышла дружба. Что я несу?! Что?! Я приеду домой к маме, к папе, к сестре. Да мало ли еще к кому. И буду спать на нормальной кровати. Есть нормальную домашнюю еду, может, вообще с мясом завяжу. Ходить буду, как хочу, а не боком между двумя «мясорубками», потом по дуге мимом «трамплина». Впереди был свет в конце тоннеля: я умру в этом мире и воскресну в том. Вошел Странник. Сел рядом. Перед ним плакать было совсем не стыдно, и я даже не пыталась успокоиться. Я плакала. А он смотрел на меня так печально, как смотрят на фотографию на могильном памятнике лучшего друга.
– Я не смогу тебе писать, да?
– Да, и я тебе не смогу.
– Тогда давай вот так вот побудем последние минуты вместе, а потом обо все забудем.
– Ты принесла жизнь в это место, тебя никто забывать не будет, и я в том числе.
– Такими словами можно просто убить. Я не хочу никуда уезжать, я остаюсь!
– Уезжай. Там твой дом. Здесь смерть, вопрос только в том, где и как. Я тебе это говорю не для того, чтобы ты осталась, а для того, чтобы ты помнила, что и тут у тебя были счастливые моменты. Чтобы начать все с начала, не обязательно забыть все, что было.
– Нам пора, выходите.
Я шла мимо ребят из лаборатории как по своей «зеленой миле». Кто-то пытался всучить мне сувенирчик на память, кто-то махал рукой, кто-то демонстративно отворачивался. Я ухожу в другой мир, в другую жизнь, а они остаются здесь. В этой норе под радиационной землей Зоны Отчуждения. Я до последнего не выпускала руку Странника из своей. Мы вышли на поверхность. Дальше уже порознь.
– Прощай.
– Прощай.
Потоки воздуха, гонимые лопастями вертолета, не давали мне сделать и шагу. Кто-то схватил за руку, прокричал в ухо, чтобы я пригнулась и потащил к открытому люку бронированного транспорта. Мы взлетали медленно, складывалось ощущение, что даже бездушная машина дает мне последний шанс спрыгнуть и остаться. Низко нависшие тяжелые облака грозили разразиться нешуточными осадками. Беззвучные всполохи молний на горизонте намекали на нереальность всего происходящего. Дождь так и не пошел. Брюхатые сизые тучи, словно пойманные в лассо небесных ковбоев, были бесцеремонно растянуты в разные стороны. В освободившийся просвет выглянуло солнце. На секунду в этом огненном шаре я увидела лицо, его хитрый глаз подмигнул мне, и видение растворилось. Всю дорогу перед глазами стояла сцена расставания.