— Когда мне можно приступить?
Честер и Норго выкарабкались из открытой кабины вертолета, на котором они прилетели из Центра. Честер осмотрел незнакомую местность: простор луга, поросшие зеленью холмы и низкое белое здание площадью примерно в четверть гектара около гребня холма. Над входом на белом камне были вырублены слова: «Недействительное не есть нереальное».
Норго и Честер пересекли зеленую лужайку и вошли в просторный холл, где на фоне белых стен ослепительно яркими красками выделялось мозаичное панно.
— А вот и Куве, — сказал Норго. Через арочный свод навстречу им шел высокий молодой блондин с квадратной челюстью. Он поздоровался с Норго и изучающе уставился на Честера.
— Так вот он, мой объект изучения, — выдавил он, обходя Честера кругом. — Снимите вашу рубашку, пожалуйста.
— Что, прямо сейчас? Я думал, что у меня будет время распаковаться, принять душ, прогуляться и осмотреть окрестности, затем, возможно, выпить чашечку кофе, познакомиться с другими студентами, обсудить учебную программу, спланировать расписание…
Куве прервал его:
— У вас не будет возможности распивать кофе и бесцельно болтаться. Ваша программа была спланирована заранее, и, если в этом возникнет необходимость, вас с ней познакомят.
Честер медленно стянул рубашку.
— Какая странная школа! Как часто вы мне разрешите бывать в городе?
— Брюки, пожалуйста, — сказал Куве.
— Что, прямо здесь, в прихожей?
Куве с удивлением посмотрел на Честера:
— По-моему, здесь достаточно тепло, не так ли?
— Да, конечно, но…
— Скажите мне, — с интересом спросил Куве, — вам не кажется, что вы в некотором роде уникальны?
— Я совершенно нормален!
Куве тщательно осмотрел Честера:
— Да, вы можете доставить нам интереснейшую информацию, — сказал он с удовлетворением. — Норго ничуть не преувеличивал; почти полная атрофия мускулатуры, нечеткая артикуляция, неразвитые легкие, невыраженная пигментация кожи, неявные признаки маскулинности…
— Очень жаль, если я не совсем то, чего вы ожидали.
— Да нет же, как раз наоборот. Это даже больше, чем мы могли ожидать: И не расстраивайтесь: я разработал подробную программу вашего развития.
— Быстро же вы работаете. Ведь не прошло еще и трех часов, как я дал согласие.
— Да что вы, я начал работать над этим проектом еще месяц назад, когда Норго сказал мне, что вы непременно согласитесь.
Честер проследовал за Куве по широкому коридору в маленькую комнату, стены которой были уставлены до самого потолка шкафами. Куве показал на один из них.
— Здесь вы найдете одежду. Пожалуйста, наденьте ее. Честер натянул шорты, зашнуровал сандалии и встал на ноги:
— Больше ничего? Чувствую себя почти младенцем. В комнату вошла молодая женщина с прекрасной фигурой в белой юбочке. Она улыбнулась Честеру, вытащила из другого шкафа медицинский саквояж и взяла его руку.
— Меня зовут Мина. Сейчас я подровняю ваши ногти и введу препарат, замедляющий их рост, — оживленно сказала она. — Стойте спокойно.
— А это зачем?
— Излишне длинные волосы и ногти были бы болезненной помехой при выполнении некоторых упражнений, — сказал Куве. — А теперь, Честер, я хочу спросить вас, что такое боль?
— Это… ммм…. ощущение, которое возникает, когда телу причиняется вред.
— Вы почти правы, Честер. Боль основывается на страхе, боязни вреда, наносимого, телу.
Куве подошел к полке на стене и вернулся с небольшим металлическим предметом, держа его в вытянутой руке.
— Это ручное бреющее устройство, которым когда-то ежедневно пользовались. Этим острым лезвием водили по коже лица, срезая на ней волосы.
— Я рад, что живу в современную эпоху.
— При оптимальных условиях в процессе удаления выросшего за день волосяного покрова лица с помощью этого инструмента возникал уровень боли в 0,2 агона. При условиях ниже средних уровень быстро повышался до 0,5 агона, что примерно соответствует ощущению, которое возникает при ожоге второй степени.
— Удивительно, с чем только не приходится мириться людям, — сказал Честер.
— А как ваши ноги. Честер, они в порядке?
— Конечно, а почему они не должны быть в порядке?
— У вас на обеих ногах мозолистые образования и другие отклонения, причиной чему — тесная обувь.
— Конечно, мои штиблеты, может быть, не самый лучший вариант…
— Подобные мозолистые наросты возникают в течение месяцев и даже лет, и боль, которую постоянно при этом испытывает человек составляет порядка 0,5 агона, хотя человек и не замечает этого.
— А если даже и заметит? Что из этого, все равно ведь ничего не поделаешь.
— Совершенно верно. Боль не есть абсолют: это — совокупность ощущений, которые можно научиться не замечать. Куве протянул руку и ущипнул Честера за ногу:
— Как видите, я давлю с очень умеренной силой, и никакого вреда вашему телу при этом не возникает.
— Вы действительно обещаете не причинять мне вреда? — нервно спросил Честер.
— Теперь закройте глаза, и сосредоточенно думайте, что вам ампутируют ногу без наркоза. Скальпель хирурга разрезает вашу плоть, пила вгрызается в живую кость… Честер заерзал на стуле:
— Эй, больно! Вы слишком сильно давите. Куве ослабил хватку:
— Я давил ничуть не сильнее, Честер. Усиление же ощущения произошло в-результате привнесения угрозы причинения вреда вашим органам. Вы не обратили совершенно никакого внимания на Мину, когда она применила к подушечке вашего пальца дозированный стимулятор в 0,4 агона в то время, как я отвлекал ваше внимание. Вы восприняли манипуляции с вашими ногтями как вполне нормальные и безболезненные.
Честер потер свою ногу:
— Все еще больно, думаю, что завтра будет синяк.
— Возможно, — кивнул Куве, — воздействие духа на функционирование тела гораздо более продолжительно, чем мы об этом думаем.
Мина закончила свои манипуляции, одарила Честера улыбкой и выщла из комнаты.
— Теперь давайте пройдем в гимнастический зал. Куве провел его по коридору в большой зал с высоким потолком, оборудованный гимнастическими снарядами. Он повернулся к Честеру.
— Что такое страх?
— Это… эээ… ощущение, которое возникает у вас, когда вам что-нибудь опасно.
— Это ощущение, которое появляется, когда вы не уверены, что сами сможете найти выход из трудного положения.
— Здесь-то вы неправы, Куве. Если бы сюда вошел бенгальский тигр, я был бы до смерти напуган, даже если бы точно знал, насколько я беспомощен.
