* * *
Пуля ударила Хана в грудь, уткнувшись в перекинутый через плечо лук. Оболочка пули разлетелась на куски и, пробив куртку, застряла между ребер. Стальной сердечник срикошетил в сторону от вставок из углепластика.
Удар пули сбил дыхание, Хан хватал воздух ртом, хрипел и пытался устоять на ногах. В глазах потемнело. Теряя равновесие, он покачнулся, и его повело назад.
— Осторожно! — крикнул Кречет, но было поздно…
Хан оступился и рухнул вниз с двадцатиметровой скалы. Тетива лука зацепилась за ползучую кривую сосёнку, торчащую из отвесной стены, и остановила падение. Тело повисло над пропастью на надломленном луке. Грудь и шею давила тетива. Хан подсунул под нее руку, чтобы совсем не задохнуться. Боль пульсировала в груди — осколки пули разорвали кожу и межреберные мышцы. Время тянулось медленно… Прошли минуты, а может часы? Внизу показалась фигура Кречета.
— Хан, Хан! — несколько раз позвал он.
Но сил крикнуть в ответ не было. Задыхаясь в подвешенном состоянии, смог издать лишь слабый хрип, который заглушило уханье совы.
Через какое-то время внизу на шоссе показалась колонна из трех автомобилей. Апостолы! Уже, словно в тумане, Хан наблюдал, как кто-то выстрелами положил двоих из них. Кто бы это мог быть? Конечно же, Кречет! Раздобыл, таки оружие!
— Уходи брат, — прошептал Хан, наблюдая, как свора дьяволопоклонников растекается по лесу, поливая заросли свинцом.
Через несколько минут выстрелы стихли. Кровь прилила к голове, и Хан потерял сознание. Так он провисел всю ночь.
Утреннее солнце нагрело скалы. Приятное тепло наполнило затекшее тело.
— Неужели я умер, — подумал Хан, но не смог открыть глаза — смертельная слабость от потери крови уносила в небытие. Хотелось снова забыться и уснуть…
Над ухом раздался шорох. Что-то теплое и влажное коснулось лица… Еще и еще… Хан пришел в себя и с трудом разомкнул веки. На горной тропе стоял Локи и облизывал ему лицо. Завидев открытые глаза, пес завертел обрубком хвоста. Хан улыбнулся и, протянув руку, потрепал пса. Собравшись с силами, человек попытался выбраться из смертельной петли. Но ноги без опоры бессильно повисли в воздухе. Тогда Хан уцепился за загривок добермана. Тот заскулил.
— Потерпи, брат, — прошептал Хан и подтянулся на руке.
Собака стойко выдержала вес человека, и Хану удалось выкарабкаться на тропу. На четвереньках, вцепившись в Локи, он вскарабкался на скалу. Тут силы его оставили, и он распластался на земле. Пес вновь принялся хлестать его лицо языком.
— Да, жив, жив я, шельма! — засмеялся Хан, уворачиваясь от собаки. — Спасибо тебе, псина…
Немного отлежавшись и собравшись с силами, Хан встал на ноги и осмотрелся. Лагерь на скале был пуст, лишь лужи крови, где когда-то лежали Кузнец и Червь, свидетельствовали о недавней трагедии.
Странно… Где тела? Хан ясно помнил, как пули сразили Кузнеца и хромого наповал. Гостью не остановило даже то, что живым щитом стал ее муж. Сучка мгновенно оценила ситуацию и приняла решение стрелять сквозь него, ради спасения собственной шкуры! Опасная тварь! В этом вся суть этих чертовых сатанистов. Они идут по головам ради себя и Сатаны. Сильные должны вершить судьбу, а слабые обречены стать рабами.
Пошатываясь и борясь со слабостью, Хан развел костер и вскипятил в консервных банках воду, припасенную в пластиковых бутылях, спрятанных в тени под кустами. В кипятке заварил ромашку, собранную еще Кузнецом. Отвар ромашки антисептик, конечно, не бог весть какой, но все же лучше, чем ничего. Прокалив клинок ножа на пламени, Хан снял рубаху. Кровь запеклась, скрывая на груди раны от осколков оболочки пули. Хан размочил отваром ромашки засохшую корку и промыл раны. Их оказалась три. С неровными краями, осколками внутри, но неглубокие — толстая кожа косухи сдержала металл. Хан срезал фрагмент березовой ветки и закусил ее челюстями. Оставалось самое трудное… Хан нахмурил лицо и ковырнул рану острием ножа. Адская боль пронзила грудь. Есть! Один осколок упал в траву, еще два! Тяжело дыша, Хан настраивался на вторую попытку. Р-раз! Второй осколок вышел, но, не желая покидать хозяина, прилип к коже. Р-раз! Третий осколок плюхнулся на лавку. Хан наложил повязку, распустив рубаху на лоскуты и прокипятив их. Все. Сил осталось только, чтобы заползти в шалаш. Полуденное солнце начинало припекать, а прохлада шалаша убаюкивала. Человек провалился в небытие и уснул…
Глава 12
Полночи я скрывался от погони, виляя по зарослям и путая следы. Апостолы рассыпались по лесу и прочесывали чащу. Под утро удалось немного поспать. Двухчасовой сон на холодной земле, лишь наполовину восстановил силы. Рассвет застал меня в глухом лесу.
При солнечном свете я, наконец, смог спокойно распотрошить трофейный рюкзак, вывалив его содержимое на землю. В рюкзаке оказалось: три банки тушенки, две рыбные консервы, маленькая аптечка, складной нож, зажигалка, компас, пистолетная кобура, охотничий бинокль и тяжелый холщовый мешочек с чем-то до боли знакомым на ощупь внутри! Я быстро распутал вязки и распахнул горловину мешка. Да! Россыпь пистолетных патронов характерной бутылочной формы поблескивала желтизной латуни. Боеприпасы для пистолета ТТ, тут их не меньше сотни! Ура!
Я бережно пересчитал каждый, получилось сто восемнадцать штук. Плюс тридцать шесть патронов к винтовке Мосина. С таким боезапасом и маленькую войну начать можно! Хотя, на войну не хватит, но за Хана и Кузнеца отомстить можно!
В наружном кармашке оказался свернутый лист бумаги — карта. На местности нанесены основные проселки, шоссе, а карандашом дорисовано какое-то ответвление вглубь леса, заканчивающееся заштрихованным кружком. Вот оно! Логово дьявола! Примерно километров двадцать пять отсюда. Напрямик через лес и того ближе. Ну уроды, держитесь, я иду вас навестить!
Перекусив консервой, я повесил кобуру с пистолетом на пояс, закинул рюкзак и винтовку за спину и зашагал по лесной тропе.
* * *
Вот уже два дня я следил за лагерем апостолов. Изучал их повадки и работу охраны. Высоченный забор частоколом окружал обширную территорию. По периметру через каждые сотню метров наверху за стеной расставлены часовые, наблюдающие за местностью днем и ночью. Массивные металлические ворота иногда распахивались, выпуская вооруженные до зубов колонны байков и автомобилей. Часовые, забор, неприступные ворота — внутрь не замеченным мне никак не проникнуть. Значит… Нужна разведка боем. Слишком вольготно чувствуют себя эти ублюдки! Ничего не боятся и не скрываются. Сейчас это исправим!
Я принялся за работу. Из сухой травы связал чучело, накинув на него свою кожаную куртку. Чучело уложил на проплешине в двухстах метрах от ворот, возле одиноко торчащей сосны. Выстругал из мягкой ивы подобие винтовки и вложил ее в руки манекену. Ложная позиция снайпера готова. Углубившись немного левее в березняк, оборудовал за поваленной лесиной основную позицию. Перед корягой натыкал срезанных веток, укрыв их основания дерном. Отступив еще левее метров на пол ста, соорудил за массивным пнем запасную позицию для стрельбы с колена. Пень замаскировал травой и ветками. Ствол и оптический прицел винтовки обмотал вьющимся стеблем хмеля. На голову и плечи накинул маскировочный плащ, сплетенный из ивовой коры и полевых злаков. Лицо и шею по диагонали исполосовал жженой берестой. Черные полосы визуально расчленяли линию глаз и носа и служили неплохой тактической маскировкой. Оптику пристрелял заблаговременно, удалившись подальше в лес и потратив на это пять патронов. Аппарат оказался в состоянии хорошей боеготовности. Особо регулировать прицел не пришлось. Сделал лишь незначительную поправку на отклонение пули во время вращения при выходе из правонаклонных нарезов ствола, рассчитав, что смещение происходит примерно, на шесть см по ходу нарезов на каждые сто метров дистанции.
В полдень я залег на основную позицию и стал ждать. Ветра нет, солнце сзади-сбоку — идеальные условия для снайпера.
