никак не могла.
— О чем грустишь? — голос Старра вырвал меня из водоворота самобичевания как котёнка из лужи. Его холодность и рациональность странным образом успокаивали.
— О том, что… — я замялась, подбирая слова так, чтобы по ним нельзя было догадаться об истинном положении вещей. — Понимаешь, в последнее время, с тех пор, как я попала в храм, моя жизнь будто вошла в колею. Я несусь по ней, и все повороты, все события будто предрешены заранее. У меня нет выбора, я как какое-то оружие, инструмент, будто лишь приложение к этому могущественному клинку, о котором мне то и дело напоминают!
— Не бывает ситуаций, в которых совсем нет выбора, — философски изрёк рыцарь. Я услышала за спиной его тихие шаги, а потом краем глаза заметила, что он стоит рядом.
— Ну конечно, я могу совершить совсем не героическое самоубийство. Как иначе мне уйти от… пророчества? — съязвила я. Хотя, кто знает… Легко ему говорить! Он… впрочем, он заложник своего рыцарского ордена, слуга Верховного Жреца. Наверняка должен подчиняться уставу и приказам. — А ты свой пусть сам выбирал? — спросила я, покосившись на невозмутимого Старра, который на этот раз шутку не оценил.
— Да. А пророчество — лишь предсказание наиболее вероятного варианта развития событий. И то при условии, что все участники событий будут действовать так, как они обычно поступают, — слово «обычно» рыцарь выделил особенно сильно. — Всегда есть вероятность, что то-то изменится, пойдёт не так. Твой выбор как минимум в том, чтобы изменить своё поведение или принципы, согласно которым ты принимаешь решения.
Я промолчала, удивлённая. Такая длинная тирада, да ещё сказанная так по-книжному. Совсем не похоже на Старра, который обычно говорил мало и по делу. А тут вдруг столь философский поток красноречия. Мне понадобилось какое-то время, чтобы полностью осмыслить всё, что сказал рыцарь. Но утешения его слова не принесли.
— И что изменится, если я вдруг начну «вести себя иначе», — я передразнила его пафосный тон, но тут же устыдилась, когда он с убийственной серьёзностью посмотрел на меня.
— Всё, — отрезал рыцарь и развернулся. — Спасибо, — крикнула я ему в спину, но Старр не обернулся. И на что обиделся? Или и не обиделся вовсе, а просто решил, что не стоит тратить на меня время, раз я не могу понять и принять того, о чем он говорит? Я ведь и сама так раньше поступала в научных и не очень спорах. Для собеседника, оказывается, мало приятного. Больше так делать не буду. Если когда-нибудь вернусь к нормальной жизни, конечно.
Глава 9
Когда я проснулась, солнце ещё нежилось под покрывалом тьмы, и небо только начинало светлеть над лесом и прибрежными скалами. Костёр давно догорел, но от пепла всё ещё шло тепло. Я повернулась на другой бок и попыталась снова задремать, но не получалось. Какая-то странная жажда действия вдруг охватила меня. Всю неделю я едва переставляла ноги и мечтала только о том, чтобы растянуться на подстилке из ароматных веток лиственницы, а теперь идти, бежать, плыть, хоть лететь — лишь бы делать что-нибудь.
Пришлось подняться. Прогулявшись по берегу, я не придумала ничего лучше, чем нырнуть. Далеко заплывать не рискнула, но с удовольствием нежилась в тёплой прибрежной воде, нарушая ее мерное спокойствие. Здесь, возле древнего города, меня всегда охватывало чувство лёгкости и свободы. Во время прошлых экспедиций я подолгу гуляла среди развалин, могла затеряться в них, сбежать от профессора и его первокурсников даже на пару дней. На то, чтобы обойти всю наземную часть древнего города разом, уходило примерно дня четыре. Поначалу меня искали, потом привыкли к моим длительным отлучкам. Свою работу — опись и зарисовки наиболее интересных частей города — я выполняла хорошо, а большего и не требовалось.
И теперь я многое бы отдала, чтобы в очередной раз беззаботно гулять по разрушенной столице древнего народа, а не ходить украдкой, оглядываясь, в надежде обнаружить древний артефакт и одновременно в страхе перед ним.
Когда я выбралась на берег, солнце уже показалось над горизонтом, но спутники ещё сопели вокруг кострища. Я обулась, нашарила в сумке яблоко и направилась в сторону скал, туда, где возвышался древний зал — самая целая из наземных построек. По пути я хрустела скудным завтраком и рассматривала причудливые длинные тени, которые отбрасывали обломки древних каменных стен.
Крыша зала обвалилась задолго до того, как руины этого города обнаружили впервые. Зато круглые стены, украшенные изображениями существ разных рас, гордо возвышались над остальными обломками. Я привычно запрыгнула повыше, на остатки крыш, и побрела вдоль росписей. Пришлось долго изучать их, чтобы собрать воедино историю, которую их создатели хотели донести до своих потомков сквозь пропасть веков.
Насколько мне удалось понять, открывала историю сцена, на которой группа магов создала источник дара — ту самую лилию, изображение которой я видела в храме, на Востоке. Расы древних волшебников отлично угадывались в угловатых рисунках: плавная дриада с кожей-корой, человек с символом огня на мантии и ундина с гребнем на спине.
Следующая картина — эпичное сражение трёх создателей с двумя могущественными противниками: титаном, который возвышается над всеми участниками сцены на две головы и держит в поднятых руках огромный камень, и ещё одним остроухим эльфом, из рук которого исторгается не то огонь, не то ещё какая-то могущественная сила — я так и не разобралась.
Я прошла ещё несколько шагов и остановилась у третьего изображения, на котором титан и неизвестный колдун повержены, а над победителями реет образ лотоса-источника. На фоне здесь — разрушенный до основания город.
Последнюю картину заливает солнечный свет. На ней карта мира, и чётко видно, что эльфы ушли в горы на северо-западе, дриады — в густые леса на юге, а человеческий маг отправился на восток. Мы предполагаем, что именно этот легендарный герой встал во главе колдунов, которые создали Империю.
Изображения всегда завораживали меня. Особенно фигура неизвестного эльфа, с которым сражались создатели источника. Сколько бы я ни искала, так и не сумела обнаружить никаких зацепок. Никакого древнего волшебника, которого можно было бы считать прототипом этого персонажа.
— Любопытные фрески, — голос Короля отразился от стен слабым эхом и взвился в небо.
— Красивые, но неинформативные, — пожала плечами я и повернулась.
Эревард стоял, запрокинув голову, и разглядывал изображение титана. Ворот рубашки трепал ветер, то и дело открывавший солнцу и моему взгляду жилистую шею.
— Расскажи мне об этих руинах, — вдруг попросил Король.
Я окинула его
