на тебя времени! Тьфу! — и он сплюнул Дезику под лапы.
— Лишь расставшись с тобой, я узнал, что существует дружеское отношение. Я понял, как могут говорить с уважением и просить, а не приказывать, — и говоря всё это, цербер ни разу не кривил душой. — Я с Рандомом из-за твёрдой уверенности, что меня не предадут, никогда не бросят в тёмных, пустых, пропахших плесенью подвалах на несколько дней без воды и пищи, если я вдруг не пойму, что от меня хотят. Из-за того, что меня считают равным и относятся соответствующе. И никогда, никогда не пожертвуют мной в угоду прихоти или мести.
— Пожертвуют, ещё как пожертвуют, — прошипел Попадос, отступая под напором Дезика. — Прижмут твоего дорогого Ранди, и он тобой прикроется.
— Нет, — покачал головами Дезик. — Я сам закрою его собственным телом, понял, трус? Ты просто не понимаешь, что такое человеческое отношение. Даже после того, как твою никчёмную задницу спасли от всепроникающего вертела демонов!
Бог попаданцев что-то хотел возразить на это, но тут дверь открылась, и на пороге появился Пожарский.
— Спасибо, что приглядел за ним, — проговорил он Дезику с улыбкой и потрепал его по тому месту, где все головы соединялись с туловищем. — Он не хулиганил?
— Так, — ответил Дезик, широко улыбаясь и виляя хвостом. — Разве что совсем немного.
— Присмотришь, пока я ему укол сделаю, хорошо? — спросил Максим, указывая на огромный шприц, зажатый в руке.
— Вы что задумали⁈ — заорал Попадос, отшатываясь к стене. — А ты вообще недостойная псина, предатель!
— Придумай что-нибудь ещё! — проговорил цербер и выпустил пламя в сторону бывшего хозяина.
* * *
Я по достоинству оценил возможности Гагарина и Пожарского. Стоило им узнать, что мне нужно куда-то слетать, как буквально через час мне доложили, что самолёт будет готов к назначенному времени. И я догадывался, что так будет почти со всем, что мне потребуется.
Магия магией, благодать благодатью, а вот такие чисто человеческие удобства — это очень круто. Причём, Игорю все эти плюшки должны были остаться, что называется, по наследству. Ну и пусть. Мне было отрадно от того, что я смог изменить то, к чему прикоснулся, и отнюдь не в худшую сторону.
Мы сели в самолёт и даже не успели толком наговориться с доном Гамбино, Кьярой и Силиконой, так как время полёта составляло всего-то полтора часа. Дезик и Оралиус предпочитали отмалчиваться, но с интересом глядели в иллюминаторы.
И Оралиус первым заметил, что за бортом творится что-то не то.
— Смотрите, какие странные облака! — сказал он, указывая на тяжёлый фронт, виднеющийся по левому борту. Причём, судя по всему, его основная часть находилась прямо по курсу. — Как будто из мультиков.
Я посмотрел и не согласился.
— Нет, это больше похоже на зимние снеговые тучи, только… — и тут я понял, почему Оралиус упомянул мультики. Было в этих тучах что-то неестественное. То есть с виду вроде бы и настоящие, но действительно, словно нарисованные чьим-то воображением. С чёткими, ясно видимыми границами. И цвета — тёмно-фиолетовые в черноту. Но где-то дальше угадывались светлые пятна. — Только они очень уж мрачные.
Из кабины вышел один из пилотов и подошёл к Пожарскому. Тот кивнул на меня, и пилот двинулся ко мне.
— Здравствуйте, пилот первого класса, Алексеев Геннадий Игоревич. Там прямо по курсу… очень сильный циклон. Диспетчерская говорит, что над аэропортом пункта назначения уже гроза и штормовой ветер. Поэтому прошу разрешения садиться на запасной аэродром.
— А это куда конкретно? — спросил я, ловя на себе встревоженные взгляды.
Мы все думали об одном и том же. Если один разлом закрылся, то есть огромная вероятность, что откроется новый.
— Аэропорт имени Жуковского, это в ста километрах от точки назначения, — он вытянулся в струнку, ожидая распоряжений.
Пожарский сразу же подошёл вслед за ним, поэтому слышал всё то, что говорил пилот.
— Сто километров — пустяк, — сказал он, кивая мне, чтобы я соглашался. — Я сейчас прямо на взлётно-посадочную три бронированных тигра вызову, и через час после приземления будем там, где надо.
— Да, как скажете, — согласился я, откидываясь на спинку своего кресла. — Вы — капитан, вам и карты в руки.
Вообще у меня складывалось впечатление, что фронт двигается вместе с нами. Хотя, если в аэропорту прибытия уже штормовое предупреждение, то это, скорее всего, не так.
Но больше всего мои мысли занимала мысль, что я не хочу переживать открытие разлома в воздухе. Ладно, у меня благодать, я выживу. Силикона выживет. Кьяра и Оралик выживут. Дезик тот вообще, где хочешь, выживет. А вот остальные?
А грозовой фронт тем временем наливался чернотой.
Но приземлились мы успешно. Более того, прямо из самолёта мы пересели на военные машины, в которых нам практически всё было нипочём, по словам Пожарского.
— Может быть, переждём? — спросил Максим, когда мы уже уселись. — Сейчас на дорогах невесть что твориться будет.
— Нет, поехали, — ответил я, понимая, что почему-то хочу оказаться в эпицентре этой самой грозы.
И мы двинулись. Колонна ехала бодро, практически не встречая препятствий. Вопреки опасениям Пожарского, на дорогах было почти пусто. Посмотрев на часы, я решил, что мы доберёмся даже раньше.
Тем временем мы въехали под ближайшую тучу. Та с огромным удовольствием, как мне показалось, накрыла нас. И, кажется, даже опустилась ниже. За пределами автомобилей сначала разыгрался ветер ураганной силы, а затем начали закручиваться натуральные смерчи.
Всё вокруг посерело, поблекло и даже как будто выцвело.
Мы с Силиконой переглянулись. И в этот момент я почувствовал, как меня обдаёт легким невесомым бризом чуждой магии. Она накатывала волнами, расслабляя, вызывая улыбку и хорошее настроение.
«Рандом! — вскрикнул Игорь. — Рандом! Очнись! Это снова сопряжение?»
«Не знаю, — ответил я, — а если и да, то никто нам не причинит вреда. В этих машинах нам нечего бояться».
И вдруг все три машины разом встали. Водитель нашего тигра распахнул дверь, выскочил наружу и повалился на колени. Я ещё успел услышать, как он странным тонким голосом, словно пытался скопировать манеру ребёнка, проговорил, глядя куда-то вверх:
— Мама! Я здесь! Возьми меня на ручки!
Во сне мне часто слышались голоса родителей. Вроде бы я маленьким лежал в колыбели и видел над
