и принесите мне. Только так, чтобы чмошник повопил. Раздражает он меня.
Громилы закатили рукава и двинулись на меня, с заточками в руках.
Псионический Клинок подрезал ноги обоих за один взмах. Они даже не поняли, чем их сухожилия оказались перерезаны и оба с воплями рухнули на пол.
Крысомордый застыл. Он тоже не понимал, что только что случилось. Но его рука метнулась к поясу, где на боку висел пистолет.
Вот только мешочек с макрами для заряжания пуль был развязан и отброшен моим точечным телекинезом.
Было смешно наблюдать, как он закинул пулю в однозарядный пистолет, а потом пытается найти крошечные макры, прохлопывая себя по поясу.
И только когда он увидел мою улыбку, решил дать дёру. Но было поздно.
Телекинезом я оттащил его назад, прямо себе под ноги.
Псионический Клинок застыл у его горла, не давая даже вздохнуть слишком глубоко. Вещь эта острая, режет легко.
Его возможная смерть не вызывала у меня никаких эмоций.
Таких личностей я не считал за людей. Грабители, убийцы, насильники и все те, кто хочет жить хорошо за счёт угнетения других.
У таких не было смысла жизни. Они просто бесчинствовали тогда, когда могли это сделать.
В моём мире такие тоже были. Когда остальное человечество сплотилось и мы все старались помогать друг другу, вне зависимости от языка, расы и местоположения на карте, мрази тоже сбивались в стаи.
Они мародёрили. Нападали на незащищённые поселения или на тех, кому не повезло оказаться в пути без оружия.
Их истреблением я занимался в промежутках между миссиями по борьбе с ИИ.
Я называл это очищением.
Очищением от грязи человеческой.
Гипермозг тоже не жаловал их. Но иногда использовал в своих целях, давая им то, что забирал у сопротивления.
Правда, избавлялся, когда они становились ненужными. Но никто по ним не плакал. Даже они сами.
Для них насилие было не способом выжить. А образом жизни.
Я навис над крысомордым с бесстрастным лицом.
— Кто такой Кинжальщик и где его найти?
— Он в порту главный, — с выпученными глазами бормотал он. — Спроси у кого угодно, тебя отведут! Слово даю! Ты не серчай на нас! Не признали в тебе силу! За лоха приняли, тут другие не пьют! Я заплачу, слово даю! За тебя перед Кинжальщиком поручусь, ему сильные нужны!
— Конечно нужны, — сказал я без тени эмоций. — Так где он? — Клинок оказался у его горла вплотную.
— «Рыбалка»! Место называется рыбалка!
— Благодарю, — и отправил его на тот свет.
Как только двое подранков поняли, что случилось с их боссом, они поползли к выходу, оставляя за собой багровые следы. Но далеко не уползли.
Жаль было только бармена, которому придётся всё это убирать.
— Чтоб меня… — он сокрушённо схватился за лысую голову и осел на пол. — Мне теперь не жить! Кинжальщик с меня шкуру спустит.
Из глаз взрослого мужика потекли крупные слёзы. Видимо, ситуация действительно была опасной.
— Скройся на пару дней. Я найду Кинжальщика раньше, чем его люди придут.
— Ты что, совсем отбитый наголову⁈ Он весь Владик держит! У него две сотни бойцов! Их кланы крышуют!
— Знаешь, где «Рыбалка» находится?
— Нихера я тебе не скажу! — однако, когда он увидел мои глаза, то вздрогнул всем телом и отступил на полшага назад. — Я не могу. Меня тогда не просто убьют, а расчленят заживо и утопят останки на дне!
— Ясно. Тогда просто сделай, как я сказал, и жди.
Я вышел из бара. Снаружи столпились зеваки, с опаской посматривая на двери. Некоторые курили.
Но абсолютно все удивились, что я вышел оттуда один.
— Чё там было? — спросил один из них, тот, что сидел в баре до моего прихода. Он затянулся. — Там чё-то кричали.
— Ничего серьезного, простая уборка. Не заходите, там сейчас идёт работа.
Они переглянулись, но больше вопросов не задавали. Расступились, когда я пошёл дальше.
Но на половине пути я остановился и повернулся к одному из них — молодому парнише с грязными русыми волосами. — Любезный, а где я могу найти «Рыбалку»?
— Ну, это на Амурской семнадцать, там подвальчик есть, — тут один из товарищей со страхом ткнул его в бок. — Чего? — потом до паренька дошло и он закрыл рот руками, а глаза у него округлились. — Я…
— Благодарю, — кивнул я.
Дальнейшее было всего лишь делом времени.
* * *
Кинжальщик сидел в тёмной комнате, едва подсвеченной светом зелёных фонарей. Дым от экзотического арабского кальяна заполонил всё пространство.
Но атмосфера и полное одиночество настраивали Кинжальщика на рабочий лад.
Артём — так его назвала мать.
Ли — такую фамилию он унаследовал от отца.
Он не очень любил ни то, ни другое.
Имя, потому что оно казалось ему блеклым и мало соответствовало ему по смыслу. Оно означало: «здоровый», с чем у Артёма никогда не было хорошо.
А фамилию не любил, потому что отец был китайцем.
По молодости тот бежал со своей Поднебесной родины, из охваченной раздором провинции, в русский Владивосток. Нашёл мать Артёма, которая через год после встречи и родила болезненного мальчишку.
На этом семейная жизнь и закончилась.
Артём остался без отца. Зато с горячей неприязнью ко всем, чьи глаза он считал недостаточно широкими.
По той же причине он не любил зеркала, в которых они видел столь ненавистные «щели».
Больше всего он любил имя Кинжальщик. Потому что заработал его сам, а не получил просто по факту рождения. Его-то он и считал подлинным.
И совершенно точным. Потому что во всём городе не было ни одного, кто метал бы кинжалы с такой же скоростью и точностью. Даже одарённые, за чьими плечами стояли пафосные звериные предки, порой проигрывали ему.
За что расплачивались жизнями.
А Кинжальщик получал авторитет.
Со временем, именно это привело его к таинственному незнакомцу. Без имени, без лица и даже без общего врага.
Но с простой сделкой: делай маленькие поручения и получи взамен магическую силу безо всяких предков и несокрушимое здоровье.
В тот день Кинжальщика почти одолела пневмония. А целителей не было в радиусе десятков километров вокруг.
Конечно, Кинжальщик согласился на предложение странного незнакомца. И ни разу не пожалел об этом.
Ведь с тех пор его дела становились только лучше.
Внезапно его размышления прервали.
— Начальник, — прогудел голос
