Стивен Стирлинг - Терминатор 2. Инфильтратор

Ноутбук также будет украден, а предварительно — застрахован. Серена начала приводить в жизнь и этот план, но внезапно остановилась. Пора было двигаться дальше.

Переодевшись вновь в шорты и футболку, она оставила на ногах сандалии: другая имевшаяся в доме обувь ей не годилась. Серена уже заметила снаружи дома вездесущих бегунов, на которых, судя по всему, никто не обращал внимания. В облике такого вот, совершенно обычного и неприметного бегуна-джоггера, совершающего утреннюю пробежку, она и покинет этот район, будучи абсолютно незамеченной.

I-950 нахмурилась. Обычным в ее облике было все, за исключением обуви. Порывшись в ящике с бельем, она нашла пару толстых махровых носков и с некоторыми усилиями ухитрилась натянуть их поверх сандалий. Взгляд в зеркало показал, что издали, возможно, сойдет. Тем более, что люди обычно склонны видеть то, что ожидают увидеть.

Вернувшись в спальню, Серена освободила правую руку пленницы. Включив телефон, она положила аппарат так, чтобы женщина, немного потрудившись, смогла дотянуться до него. Рядом был оставлен и ключ от наручников.

— Я ухожу, — сообщила она голосом Гонсалеса. — Десять минут не двигайся, иначе — вернусь.

Предостережение прозвучало точно в духе тех глупых угроз, к которым в подобных обстоятельствах прибегают мелкие уголовники.

В качестве последнего штриха она обвязала свои светлые волосы платком, а поверх надела бейсболку. — Возможно, хозяйка дома тоже бегает трусцой по утрам. В любом случае, слишком любопытные соседи, если таковые имеются поблизости, не будут удивлены при виде молодой женщины, выходящей из дома для того, чтобы совершить утреннюю пробежку.

Найдя на одной из полок темные очки, Серена надела и их. Взглянув в зеркало, она была вполне удовлетворена достигнутым эффектом. Пища, одежда и прочие необходимые ресурсы окажутся в ее распоряжении всего через пару часов. СкайНет была бы сейчас ею довольна.

Рональд Лабейн тихо зашипел от ярости: его сын Брайен опять разразился криком.

— Лиза, ради бога! — взревел он. — Сделай так, чтобы он заткнулся! Я — работаю!

Лиза остановилась на пороге кабинета, испуганная, с заходящимся в крике младенцем на руках.

— Прости, милый, но у него режутся зубки.

Рональд не мог поверить своим ушам. Она оправдывается? Ему не нужны оправдания! Ему нужна тишина и покой, чтобы он мог работать!

— Вынеси его на крыльцо, пока не успокоится, — сказал он тоном, ясно показывавшим, насколько он сердит.

Лиза взглянула в окно. Снаружи шел проливной дождь, небо было серым и мрачным, вполне соответствуя се настроению. Рональд видел, что жена была готова возразить, но тут младенец издал оглушительный визг. Рон начал подниматься на ноги; Лиза отвернулась, схватила свой плащ и, ни слова больше не говоря, вышла.

Хозяин дома снова уселся за стол, кипя от возмущения. Теперь ему понадобится не меньше часа, чтобы вновь сосредоточиться на работе! Выругавшись, он двинулся в сторону кухни сварить себе кофе. По дороге он машинально проверил, как топится печь.

Лабейн, конечно, любил своего сына и очень жалел малыша, которому приходилось сейчас выносить мучительную боль. Но порой он сомневался в том, что Лиза действительно предана их общему делу. Разве женщины не понимают, что общее дело— это самое главное в жизни? Если он хочет, чтобы у детей было нормальное будущее, на ферме просто обязана быть дисциплина. Дисциплина и единоначалие.

Он окинул взглядом потрепанный фургон, стоявший во дворе. Двигатель фургона работал частично на энергии солнечного света, а потому на крыше автомобиля виднелось несколько солнечных батарей. несмотря на то, что в дождливом Орегоне от них было не больше пользы, чем от козла молока, для Рона этот фургон являлся символом своей правоты, которая до сих пор не получила должного признания.

Рон с досадой запустил пятерню в редеющие волосы. Даже товарищам по коммуне начали надоедать его идеи. Поля и сады наконец-то начали приносить неплохой доход; люди, распробовав натуральные, выращенные безо всякой химии овощи и фрукты, начали платить за них хорошие деньги.

Но людям предстояло еще очень много узнать и многое сделать. Им следовало подумать о будущем, следовало принять более радикальные меры, нежели обычная переработка мусора. Им следовало научиться жить проще и меньше полагаться на машины.

Да, именно это Рон и пытался донести до людей. Машины были врагом, а лозунг «Вся власть— машинам»— боевым кличем неприятеля. Машины начинали производить все новые и новые механизмы, отстраняя людей от честного труда, лишая мужчин и женщин их законной гордости. Люди вполне могли жить без машин, по горе человеческой цивилизации, если машины когда-нибудь научатся обходиться без людей.

«Мое призвание, — подумал Лабейн, — не допустить этого!»

Снаружи мимо окна прошла Лиза. Младенец, завернутый в ее плащ, успокоился и затих, но Лиза была явно рассержена. Постучав по стеклу, Рон поманил ее внутрь, затем вернулся в свой крохотный кабинет и снова сел за работу.

В тот вечер, после ужина, Брэнвин созвала общее собрание, и все собрались вокруг старого кухонного стола. Рональд глядел на нее с неприязнью.

Сразу же после рождения Брайена, женщин — всех, до единой, — охватило нездоровое возбуждение. Поначалу он считал, что это просто ревность, по теперь понял, что корень явления находился в их особом мышлении, «запрограммированном» на «строительство гнезда». Излюбленной темой для разговоров стало для них будущее детей и расширение бизнеса ради их блага.

Когда небольшая группа единомышленников только основала коммуну, их воодушевлял пример первых поселенцев — бедных, но независимых. Затем людей сплачивал тяжелый труд, идеалы и почти еженощный групповой секс. Теперь на смену всему этому пришли кредиты и займы, новый грузовик и, возможно, прием и отправка заказов по почте. Джордж, один из старейших коммунаров, предложил даже нанять работников для сбора урожая!

— Послушай, — заговорила Брэнвин, выдержав его взгляд. — Мне очень не хотелось об этом говорить, но ты отлыниваешь от работы. Всякий раз, когда кто-нибудь выступает с предложением о расширении дела, ты затыкаешь нам рты очередной высокоумной речью о том, что настоящим коммунарам следует раз и навсегда избавиться от пережитков капиталистического сознания. Что ж, эта мысль оказалась бы вполне сносной, если бы ты трудился наравне со всеми. Но ты не хочешь работать. Мы кормим тебя, обстирываем, оплачиваем электричество, на котором работает твой компьютер, рубим дрова, стелим постель и моем за тебя посуду. И взамен получаем только ругань: мы-де слишком шумим и отвлекаем тебя от великого дела. От кого это ты унаследовал королевский титул? Что это за великое дело? Насколько я понимаю, твой треп с приятелями в Интернете никак не поможет сокрушить общество потребителей.