— Обычные психи? А я-то думал… Отвалите, шпанята, не мешайте мужчинам ужинать.
Лучше бы он послал «варягов» куда подальше — не так обидно, а вот пренебрежения ему не простил бы даже рядовой Петров, недавно попавший в команду Гурбана.
Подводников всего четверо. Капитаном займется Гурбан. Юному сопляку свернет шею Данила. Ашот — на того, что справа. Петров — слева. Мариша с Бахиром на подхвате. Живым нужен лишь капитан, остальные не в счет, только мешают.
Данила глубоко вдохнул и…
Что-то изменилось.
Он застыл, пытаясь понять, в чем дело. И не только он — Гурбан шагнул прочь от подводников, обернулся. Ашот разжал кулаки.
В баре началась престранная суета. Аборигены дружно пришли в движение, загомонили. Они укладывали на бок столы и сдвигали их так, чтобы освободить пространство в центре «Ржавого якоря». Понаблюдав немного за приготовлениями, Дан понял, что столешницы теперь будут служить подобием ограждения, типа деревянные щиты получились.
А щиты нужны для чего? Верно — для защиты.
От кого?..
— Что они делают? — Мариша тронула мужа за локоть. — Зачем это?
— Обряд инициации, — пояснил самый юный мореман. — Мальчик станет мужчиной только после того, как убьет зомбака. Девушка, вам лучше на это не смотреть. Рыбаки, оленеводы и охотники — в общем, дикие люди — что с них взять?
В образовавшийся круг втолкнули пацана лет одиннадцати, одетого в кожано-меховой костюм местного фасона — малицу. Пацан сжимал в руках обрез, сделанный из охотничьей двустволки. Нервничая, он косился по сторонам, словно в поисках выхода, на лбу у него блестели бисеринки пота.
Толпа с внешней стороны круга вовсю подначивала мальца.
— Ползи к мамочке!
— Трус!
— Сосунок!
Из того, что Дан разобрал, это были самые мягкие выражения.
Кое-кто истерично верещал, что зомбак порвет щас крысеныша, живьем сожрет.
В общем, в «Ржавом якоре» стало шумно и неуютно.
А когда привели зомби, и вовсе захотелось выйти, подышать свежим воздухом.
Зомбака держали двумя закрутками — петлями из сыромятного ремня на массивной деревянной рукоятке такой длины, чтобы он не мог дотянуться до конвоиров. Ремни врезались в горло, мешая дышать, он то и дело пытался сорвать их, но лишь расцарапывал отросшими ногтями кожу на кадыке до крови. Спутанные космы свисали на лицо, скрывая надбровные дуги — выпуклые, нависающие над яростно сверкающими глазами. Когда зомби резко двигал головой, обнажались желтые клыки, с которых капала слюна. Борода на его морде не росла. Впалые щеки и натянутая на костях нездорово бледная кожа сплошь в нарывах выдавали крайнюю степень истощения твари, бывшей когда-то человеком. Не тело — скелет, мышц практически не осталось. Казалось, прутики-руки никому не могли причинить вреда, зомби едва на ногах стоял, покачивался от слабости. Опасным монстром его не назвал бы даже пятилетний ребенок. И все же нельзя недооценивать противника.
Хотя что тут недооценивать? Мослы в последней стадии разложения?
Конвоиры ослабили петли и, сдернув их с зомбака, поспешно ретировались за ограждение.
Толпа вмиг затихла, будто кто-то выключил звук. Слышно было только прерывистое, со всхлипами дыхание мальчишки да рычание зомби. Не рычание даже, а скулеж обреченного на смерть существа.
Мальчик трясущимися руками поднял перед собой обрез.
Прозвучал выстрел.
Грудь зомбака обагрилась, но все же он устоял. Конечно, долго ему не продержаться — скоро сдохнет от потери крови, но пока что слизень на его черепе заставлял тело носителя производить и впрыскивать в кровь немереные порции норадреналина. Зомбак не почувствовал боли, смертельное ранение лишь разъярило его сильнее. Если он вырвется за круг, составленный из столов, мало тут никому не покажется.
— В голову! — Толпа взорвалась криками. — В голову стреляй!
Но мальчишка ничего этого не слышал. Он дрожал от страха. Но все же вновь поднял обрез и вдавил спуск…
И ничего.
Осечка!
Зарычав, зомбак бросился на мальца.
Рефлекторно Данила включился, за долю секунды достигнув состояния полной сосредоточенности, без которого доставщику частенько не выжить — все процессы в его организме скачкообразно ускорились. Схватив десантный «калаш», он молниеносно вскочил на стол, за которым сидели подводники. Миски опрокинулись, рассыпав икру на грязный пол, свеча сломалась под каблуком, перевернутая бутылка выплеснула из себя пахучее пойло. Зато доставщик оказался значительно выше толпы.
Он вскинул автомат и короткой очередью снес зомбаку голову.
На мальчишку упал уже труп, сбил его с ног. Пацан заверещал как резаный — на лицо ему плеснуло алым.
Всё.
Дан выключился. Накатила слабость.
Его сдернули со стола, повалили на пол. Вокруг как-то сразу стало тесно от аборигенов. Данила видел, как Ашоту врезали под дых, как скрутили его, потом — Маришу, успевшую расцарапать чью-то рожу. Рядовому Петрову сломали нос. Бахир предусмотрительно задрал руки к потолку, поэтому с ним обошлись чуть вежливее, чем с Гурбаном, который сшиб с ног троих, прежде чем ему угодили ногой в пах и накинули на шею закрутку, — татарину всего лишь разбили рот, вышибив пару зубов.
Через несколько секунд все «варяги» были схвачены, на них навели оружие.
— Суки, да я вас всех! Раком! Если не отпустите… — Ашоту к горлу приставили нож, и он тут же заткнулся.
Для профилактики, наверное, Данилу еще пару раз пнули в ребра, хотя он не оказывал сопротивления и воздух языком не сотрясал.
— Хватит! А то зашибете раньше времени… — Бармен, еще недавно протиравший граненые стаканы и алюминиевые кружки, оказался настолько значительной личностью, что от дальнейших побоев воздержались. Данилу поставили на ноги, подтащили к стойке.
Теперь у доставщика появилась возможность в подробностях рассмотреть хозяина заведения, по совместительству — главаря кодлы, заседающей в «Ржавом якоре». Даже длинные сальные пряди не скрывали оттопыренные уши бармена, которым позавидовал бы Чебурашка. Мысленно Данила так его и окрестил — Чебурашкой, в честь героя сказки, карандашом нарисованного мамой на обрывке бумаги для маленького Дани. Вот только Чебурашка из детства был добрым, а этот — не очень. Скорее даже очень недобрым. Азиатское лицо Чебурашки покрывали многочисленные морщины. На правой руке не хватало мизинца, зато остальные пальцы были сплошь покрыты перстнями-татуировками.
— Хана тебе. Оскорбил меня сильно, сука. — Чебурашка покачал головой. Пряди на его ушах даже не пошевелились, будто их приклеили. — Нет тебе прощения. Помешал сыну моему доказать, что он мужчина.
