— Ишь, заметил, — хмыкнул Чугун, присаживаясь рядом в траву.
— Нужно быть напрочь тугоухим, чтобы… — начал было Вик, но замолчал.
Отложив в сторону оружие, он выжидательно уставился на прапора. Пауза затягивалась.
— Ну, что у тебя? — скрипнув зубами, прошипел охотник.
— Да в общем‑то… — прапорщик запнулся и, резко выдохнув, решил не юлить: — Слухай, Вик, тот дым… Газ… Короче, что там в Вочаже было. Могло так на парней подействовать?
— С понтом дела хочешь опять на меня все спихнуть? — хмыкнув, Вик изогнул бровь, одним жестом показывая, что он об этом думает.
— Да нет, — протянул Чугун и тяжело вздохнул. — Просто хочу найти причину. Док у нас молодой еще, не справляется. А коли это токсин баншей, то, может, ты…
— Нет.
— Не хочешь лечить парней? Они же так… — вскинулся прапор.
— Во — первых, они мне — никто, — перебил его Вик. — И я ничем им не обязан. И в няньки — сиделки не записывался. А во — вторых, — охотник перевел взгляд на лежащих вокруг костра парней. — Что там? Слабость, озноб, затрудненное дыхание, рвота, диарея. Не те симптомы. Токсин банши выводится из организма в течение часов двенадцати максимум. Больше похоже на банальное пищевое отравление. А с ним любой медик — недоучка справится.
— Но еду они по очереди готовили, — ответил поостывший Чугун. — И Костик питался с ними с одного котла. А он‑то более или менее в норме…
Хмыкнув, Вик вернулся к чистке оружия. Поняв, что ничего больше от него не добьется, прапорщик встал и пошел к своему костру.
* * *
Темный небосклон раскинул свои бархатные крылья до горизонта. На его пузе уже начали весело перемигиваться кокетливые звезды. Серебристый месяц, откинув пушистое одеяло облаков, умиленно прислушивался к мерному дыханию спящих людей, укоризненно посматривая на копошащуюся у притухшего костра тень.
— Если добавишь в кашу морковник, то парни максимум про — срутся. Что только ускорит вывод токсина из организма, — тихонь — цо проговорил за спиной тени Вик.
Возившийся у костра вздрогнул, выронил из рук пучок травы и развернулся, ошалело уставившись на охотника. Он мог поклясться, что всего секунду назад видел, как тот тихо спал чуть в стороне, на краю опушки.
— Вот это — настоящий болиголов, — продолжил Вик, протягивая растение. — Смертельная доза. Все, как ты хочешь, Док.
ГЛАВА 7. ПРИЯТНО ПОЗНАКОМИТЬСЯ. СМЕРТЬ
Она расслабленно откинулась на подушки, разметав на посеревшей наволочке черные с проседью волосы. Блаженно улыбаясь, уставилась в потолок, шаря по кровати полноватой рукой. Вот ладонь ее наткнулась на теплую, чуть влажную спину. Улыбнувшись шире, она перекатилась на бок и погладила костлявую поясницу.
— А ты хорош, — хохотнула женщина, наблюдая, как парень, склонившись с кровати, шарит по полу в поисках штанов. — Хоть и неопытен, зато какое рвение! Давно такого удовольствия не получала. Может, повторим как‑нибудь?
— Я свою часть уговора выполнил, — глухо отозвался парень, вставая с кровати. — Дело за вами.
— Какой ты скучный, — протянула женщина, вновь откидываясь на подушки и позволяя простыне кокетливо сползти с полуоб — висшей груди. — Не переживай. Сегодня же напишу рекомендательное Ермолову. Только зачем тебе в боевую группу? Я бы могла выделить местечко потеплее, при штабе. Будешь сидеть за стенами, в безопасности. Сытый, довольный. И я недалеко.
— Я был бы рад, — жеманно отозвался парень, целуя полную ладонь и надеясь, что темнота скроет омерзение на его лице. — Но вы же знаете, Настасья Павловна, мой брат…
9Б
— Да — да, твой бедный братец, — хохотнула женщина, поглядывая на молодого любовника из‑под полуприкрытых век. — И можно просто Настя. Мы же не чужие теперь…
Костя тихонько прикрыл за собой дверь и, опустив голову, побрел по коридору. Сжимая кулаки, он надеялся, что в такой поздний час никому не приспичит в туалет или попить. Меньше всего ему хотелось, чтобы хоть кто‑нибудь заметил, как он выходил из комнаты старшего врача. И уж тем более — чтобы кто‑либо узнал, чем они там занимались. Парень вышел на улицу и подставил лицо холодным пушистым хлопьям снега. Тая на коже, они маленькими ручейками вспахивали его щеки. Нет, Костя не плакал. Не сказать, чтоб с ним случилась такая уж трагедия. С чисто физиологической стороны — как раз наоборот. И он сам к этому стремился, добивался, как мог. Только вот теперь никак не проходило отвращение, ощущение грязи.
За ночь намело прилично, и парень, набрав в пригоршню снег, с силой растер им лицо. Колючие ледяные кристаллики царапали кожу, вызывая кратковременную слабую боль. Впрочем, Костя почти ее не замечал. Он яростно оттирал руки, пытаясь смыть с себя запах этой женщины, ее кисловатый пот. Надеясь, что ладони забудут мерзкое ощущение ее толстой туши. Ему казалось, что он насквозь пропах горьким дыханием.
И все равно парень улыбался. Криво, натянуто, но улыбался. Он стал еще ближе к своей цели. От долгожданной мести его отделял какой‑то крохотный шажок.
Вернувшись домой, Костя заметил, что брат не спит. Егор сидел на кровати, наблюдая за медленным танцем снежинок за окном, и беззвучно шевелил губами. По подбородку его сползла ниточка слюны.
— Егор, ты чего не спишь? — ласково спросил Костя, присев на край кровати.
Парень повернул к нему обезображенное лицо и улыбнулся, издав нечленораздельные звуки, так напоминавшие лепет маленького ребенка. Вытерев слюну краешком простыни, Костя уложил брата и еще некоторое время сидел рядом, дожидаясь, пока тот уснет.
Старший брат, кто бы мог подумать. Совсем недавно — сильный, высокий, по — мужски, без смазливости, привлекательный. Талантливый молодой врач, член элитной боевой группы. За ним буквально охотилась одна половина женского населения Зорь, а вторая тихо рыдала по нему в подушку. Сам Костя и не мечтал хоть когда‑нибудь стать похожим на него. Совсем недавно. Какой‑то месяц назад. А теперь?
Теперь это безмозглый дебил, неспособный даже слюну остановить, не то что самостоятельно справить нужду. Уродец. Обуза. Но все равно брат. Единственный оставшийся родной человек. Покалеченный, разбитый. Уничтоженный. И все из‑за него. Все из‑за Ермолова и его темных делишек. Из‑за несанкционированных рейдов куда‑то на юг. Жаль ему, видите ли. Все, что сможет, сделает. Да пусть засунет свою жалость в задницу! Любит он своих парней, дорожит ими… Как же, видим! Вот он, его «дорогой боец», лежит, разметавшись на кровати, даже слова сказать не может. Ссытся в постель, как младенец. Да какой он командир, если отряд свой уберечь не смог? Мразь он, а не командир.
