Но теперь ключ не работал, и Каррах, изучив камень, понял почему. Симметричная кристаллическая решетка, кропотливо выстроенная кремнийорганиками, создателями диска, была разрушена. И еще молодой ариссарра понял, что восстановить ключ самостоятельно он не сможет: это было ему не по силам. Причиной разрушения концентратора стала трещина, расколовшая каменный диск, но простое приложение его половинок, одна к другой, не восстанавливало работоспособность ключа: разрушение симметричной структуры камня-концентратора произошло на молекулярном уровне.
Какое-то время ариссарра размышлял, как такое могло случиться. Каменный диск был очень прочен, хотя, конечно, он мог быть поврежден ударом метеорита или подвижкой планетарной коры. Однако место, где находился диск, не отмечалось высокой тектонической активностью, а что касается попадания метеорита, то вероятность такого события была ничтожно мала: за все тысячи циклов существования ключ-камней такого не случилось ни разу. И тем не менее диск-камень был расколот, что привело к необратимому разрушению ментального концентратора. Характер повреждения наводил на мысль, что тут могли быть замешаны разумные существа, но какие именно? Неужели Следящие узнали о наследстве кремнийоргаников и решили его уничтожить? Вот только вряд ли они прибегли бы к столь примитивным методам — те, что способны разрушать целые планеты, могли бы с легкостью дематериализовать каменный диск, полностью и бесследно. А если старейшины ариссарра решили по каким-то неизвестным Карраху причинам закрыть этот мир для проникновений, они сначала предупредили бы и отозвали всех своих сородичей, находящихся здесь, а не бросали бы их в чужом мире на произвол судьбы — без помощи камня-концентратора Каррах не мог даже послать зов о помощи. Теоретически камень могли разбить туземцы, коренные обитатели этой планеты, — рядом с ключ-камнем вырос уже целый город, кишевший этими белковыми организмами, — но оставалось непонятным, зачем им это понадобилось. Ариссарра не мешали аборигенам и не причиняли им вреда (разве что ненароком). Более того, Каррах знал о том, что его сородичи контактировали с людьми — так называли себя жители этого мира — и передавали им знания, приносившие последним немалую пользу. Непонятно — кто же станет засыпать источник, дающий живительную влагу? Значит, все-таки случайность? Может быть, может быть…
Но вскоре недоумение молодого ариссарра сменилось встревоженностью — сначала легкой, но постепенно усиливавшейся. Каррах осознал всю серьезность своего положения: путь домой был закрыт — наглухо.
Изощренный разум вселенского странника перебрал возможные варианты действий. Ключ-камень был не один — Каррах об этом знал, — значит, надо найти другую дверь, которая откроется. И сделать это надо побыстрее, пока ариссарра полон сил: закрывшийся проход не только сделал невозможным возвращение Карраха в родной мир, но и отсек его от пищи — от привычной свободной энергии, которой изобиловал мир его сородичей. И Каррах двинулся в путь.
Он перемещался по холмистой местности, огибая массивные препятствия и насквозь проходя незначительные. Ариссарра не обращал внимания на попадавшуюся ему живность — она его не интересовала, а хищники, хоть и ощущали присутствие Бестелесного, ни в коей мере ему не угрожали — они были бессильны перед существом, лишенным плоти. К тому же звери чуяли что-то неведомое, это внушало им безотчетный страх, и они спешили убраться с дороги пришельца из иного измерения.
Каррах шел день за днем, экономя медленно убывающие силы — в этом мире не было источников свободной энергии, а местная цивилизации была еще зачаточно-примитивной: о ядерных реакторах не могло быть и речи. И по мере того как ариссарра слабел, в нем росло раздражение, переходящее в неприязнь, — в неприязнь к голубому небу, преломлявшему свет звезды, согревавшей эту планету; к структурированной белковой органике, именовавшейся растительностью и по большей части имевшей зеленый цвет, к многообразным подвижным комочкам биоорганической слизи, без конца пожиравшим друг друга, и в острую неприязнь к тем из этих комочков, которые были наделены искорками первичного разума, — Каррах подозревал, что аборигены этого мира все-таки причастны к разрушению концентратора. Ариссарра мог бы устроить туземцам избиение — их жалкое оружие не могло причинить Бестелесному никакого вреда, — однако холодный разум вселенского скитальца подсказывал, что это бессмысленно: виновников, если таковые были, найти и покарать вряд ли удастся, а затрата энергии на массовые убийства окажется невосполнимой. И Каррах проходил мимо людских поселений и городищ, не задерживаясь.
Но росла в нем тоска по материнскому миру, где по изломанным серым скалам текли багровые ручьи радиоактивной лавы, а с черного неба безатмосферной планеты лились потоки жесткого излучения, в которых так любили купаться юные ариссарра. «Неужели я никогда не вернусь домой, — спрашивал себя Каррах, — и никогда не войду в триаду, чтобы продолжить род?» Мысль эта была невыносимой, и пришелец напрягал всю свою волю, чтобы не впасть в обессиливающее отчаяние. «Нет, — говорил он себе, — я буду бороться до конца, и я найду способ вернуться домой, даже если для этого мне потребуется превратить весь этот мир в мертвую выжженную пустыню». И он шел и шел, внимательно слушая окружающее пространство в надежде встретить кого-нибудь из сородичей или найти другой камень-концентратор.
Каррах не считал дней и ночей, наполненных тщетным ожиданием, но всему на свете приходит конец: пройдя по лесам, просочившись сквозь горы и пронесшись незримой тенью над водами Серединного моря, насыщенного растворенными солями, ариссарра оказался в жаркой стране, где горячие пески пустынь рассекала могучая река. И там, среди древних монументов и каменных пирамид, Каррах уловил слабый зов: еле различимый голос своего собрата по расе.
Взрывая уплотнившимся телом желтый песок — со стороны это выглядело так, словно по пустыне несся бешеный смерч, — Каррах устремился на зов. Мыслеголос сородича был очень слабым, он то и дело замолкал, однако молодой ариссарра снова и снова его находил. И наконец он оказался среди бесформенных руин какого-то небольшого храма — так здесь назывались культовые сооружения, — почти полностью занесенных песком пустыни. Голос шел из руин; Каррах погрузился в песок, раздвинул каменные обломки и увидел — вернее, воспринял, — бесформенный слабо мерцающий силуэт другого ариссарра, погребенного среди этих древних развалин.
— Кто ты? — спросил Каррах.
