И тем не менее, корабли Гроссмейстера технически превосходили нас. Когда через три прыжка энергия в накопителях иссякла почти полностью, а вражеские корабли и не думали нас терять, адмирал-командующий приготовился отдать приказ флоту развернуться и принять боевое построение.
По всему выходило, что битвы не избежать.
— Но мы не можем! — воскликнул президент. — Их же на порядок больше!
— У нас нет выбора, — холодно ответил ему адмирал.
Президент склонил голову, словно признавая поражение и заодно демонстрируя всем свою седину, но через мгновенье его подбородок вздернулся до неприличия высоко.
— Я и три моих последних эсминца задержим их — сказал он.
— Что?… — опешил адмирал. — Что за глупости?!
— Через два прыжка вы будете в безопасности, мне надо лишь выиграть для вас полчаса…
— Их сотни, вы не выиграете и пяти минут!
Открыв глаза и внимательно посмотрев на 3-Д образы троицы, я поддержал:
— Хороший план. Только я тебе помогу.
Глаза адмирала флота широко распахнулись:
— Что? — недоверчиво спросил он. — Сияющий, это самоубийство…
— Не теряйте время, адмирал. Уводите флот.
Он смотрел на меня пристально несколько долгих секунд, его червеподобный шрам побелел еще больше, затем кивнул и отключил связь. То же проделал и не проронивший за все совещанье и слова Старведий. Зато президент кивнул благодарно: если ему предстояло умереть, он хотел, чтобы в этом был смысл.
В трудное время мужчина подсознательно ищет общество женщин. С удивлением обнаружил, что не являлся исключением. Как оказался в стриптиз-баре, помнил смутно. В любом случае мне достало осознания, чтобы подготовится к «выходу в люди». Практически не беспокоился, что меня узнают: во-первых, оделся в военную форму, во-вторых, напялил армейскую кепку с гнутым козырьком. А в-третьих, здесь и узнавать некому было…
В огромном зале был только один занятый столик. За ним что-то обсуждали да вяло посматривали на танцовщиц лишь два неприметно одетых человека. Я вовсе и не удивился последнему: махающие ножками и изредка засвечивающие выпуклости стриптизерши были какими-то потасканными на вид и вряд ли тянули даже на второй сорт. Хотя возможно, они просто нервничали, много думая о предстоящем сражении.
Политика командного состава была такова, что предавала гласности все происходящие с кораблем события. Даже последняя крыса, каких на корабле типа «Сердце Эльвы» просто не могло ни быть, знала как и о понесенных недавно потерях, так и о предстоящем практически самоубийственном сражении… Не удивительно, что в такое время в баре никого нет.
Но до сражения вряд ли было меньше нескольких часов, а мне сейчас необходимо поменьше думать о судьбе моего потерянного флота.
— Эй ты! У стойки, я к тебе обращаюсь!
Я лениво повернул голову и увидел подошедшего ко мне флотского сержанта. Короткостриженый, немолодой, с лицом, отчего-то напоминающим кирпич и твердым взглядом из-под прореженных ожогом бровей, он смотрелся здесь неуместно.
— В чем дело, рядовой?! Ты ничего не забыл?!
Я размышлял с секунду. Потом, привстав на полусогнутых, отдал честь и уселся обратно.
Он занял стул рядом, заказал автомату двойной виски и поинтересовался:
— Почему не на посту?
— Сегодня увольнительная, сэр, — не охотно буркнул я.
— Ясно… А я, надо признаться, стал изрядно нервничать, вот и зашел сделать глоточек другой…
Его глоточек плавно перешел в опустошение стакана единым залпом. Кажется, его это удивило и он решил повторить.
— Я надеюсь, с другими кораблями не случилось ничего страшного и они найдутся. На «Себерии» находится мой хороший товарищ…
— Я тоже на это надеюсь.
— Что так тяжко? Не вешать нос, рядовой, войны мы еще не проиграли!
— Однако близки к этому.
Он грохнул стаканом по столу так, что его содержимое расплескалось во все стороны.
— Оставить панику! Ты сам знаешь, за кем мы идем — он не может проиграть!
— Откуда ты знаешь?
Его лицо приобрело багровый оттенок, но он ответил почти не повышая голоса:
— Хотя бы потому, что так написано в пророчестве. «Он поведет за собой к спасению, а тех, кто не пойдет, — ждет смерть и забвение». Ты помнишь эти священные слова, рядовой? Заруби их на своем носу. И не будь среди тех, кто останется…
Единым махом опустошив еще стакан, он немного расслабился, сведенные брови разошлись, а складки разгладились:
— Ты, конечно, зелен да глуп, но знаешь, ты мне нравишься. Хоть в глазах твоих космическая угрюмость, а на лице вселенская тоска, но в тебе есть… что-то такое… Даже не знаю. Словом, ты небезнадежен.
В общем, я возьму над тобой шефство. Сегодня же напишешь заявление о переводе в мой батальон, и я начну вкалачивать в тебя ум. Не боись, ты далеко пойдешь! Глядишь, через годик станешь капралом, а потом, если повезет, и сержантские нашивки возьмешь… Ты смотри какая цыпочка.
Я бросил взгляд на стриптизерш, но, не обнаружив среди них никого нового, начал отворачиваться, как понял, что он говорил не о них. Та неприметная парочка за столиком состояла из мужчины и женщины — вот она-то и завладела вниманием сержанта.
Мое искривлённое внутренними переживаниями сознание в этот миг прояснилось: в женщине в сером костюме я узнал Круз. «Что за…»
— Правда, красавица? — вновь обратил на себя внимание старый сержант. — Еще пару стаканов и я пойду с ней знакомиться…
Я его не слушал. Точнее слушал не его. Мое внимание было приковано к разговору за дальним столом — там Круз общалась с каким-то мрачным на вид типом.
— Я могу убить его, — сообщил этот тип. — Разумеется, за отдельную плату.
— Нет… — ответила Круз. — Не надо. Я сама.
— Что так? — несколько разочарованно спросил тип.
— У меня к нему должок.
— Ну тогда бывай.
— Ага.
Круз поднялась из-за стола и направилась к выходу. Я поспешно отвернулся и увидел, что сержант это сделал раньше меня.
— Она идет сюда! — отчетливым шепотом произнес он. — Черт!
Все то время пока Круз двигалась по направлению к нам, сержант приговаривал: «Сейчас… Сейчас… Сейчас», — а потом махнул еще один стакан. Он даже повернулся в полоборота, чтобы перехватить взгляд «красотки».
Но когда Круз, бросившая на нас мимолетный взгляд стала проходить мимо, он сник и потянулся за очередной порцией виски…
Она почти была у выхода, когда ее шаг резко сбился и она остановилась. Медленно повернулась к нам.
