В руках у мужика была допотопная трехлинейка. Мосинский карабин с прикрученной оптикой выглядел устрашающе древним, но в эффективности этого образца сомневаться не приходилось, как и в том, что обращаться с винтовкой мужичок умеет.
— Нажмешь на спуск и тебе крышка, — сказал мужичок с мосинкой хриплым подпитым голосом. Тихо сказал, но эти тихие слова впечатались в мозг не хуже генеральского рыка на плацу.
Оставшийся в одиночестве гопстопщик задергался. Сергей спиной чувствовал его сомнения и метания. Даже если человек хорошо себя контролирует и на лице у него ничего не написано, мышечные сокращения сдадут с потрохами. А уловить эти подергивания, когда к тебе прижимаются, как к девке, было не сложно.
Гопник сомневался и явно жалел, что сунулся к этой безобидной, казалось бы, добыче. Но, снявши голову, о волосах не плачут. Надо было как-то выкручиваться.
— Опусти ствол, — едва сдерживая истеричные нотки в голосе, крикнул он.
— Перебьешься, — хрипло ответил мужичок.
— Чего ты, мать твою, хочешь? — у бандита окончательно сдали нервы, и он завизжал высоко, по-бабьи.
— Ничего, — сухощавый мужик с мосинкой был все так же тих и спокоен. И палец его покоился на спусковой скобе. И во всем этом было столько взвешенности, что нервничать начал бы кто угодно.
Прикрывающийся Сергеем бандюган именно этим сейчас и занимался. Карташов подумал, что если мужичок с мосинкой не перестанет действовать тому на нервы, то финала этого эпизода старший лейтенант уже не увидит. От этой мысли ощущение отстраненности и восприятие происходящего, как подремывание в кинозале, пропали, будто их и не было. Сердце застучало часто-часто, словно пыталось нагнать упущенное, спина стала влажной, ладони липкими, и Карташов понял, что и сам начинает нервничать не хуже прижавшегося сзади гопстопщика.
— Отпусти парня и уходи, — все так же тихо сказал мужичок с мосинкой.
— А… — начал было бандит.
— Свое можешь забрать, — разрешил мужичок. — Стрелять не буду. Только уходи сейчас, а то передумаю.
Последнее слово было сказано. Стоящий сзади понял это не хуже, чем Сергей. Карташов понял это по тому, как напрягся глава упокоившейся шайки. Рука, упиравшая автомат дулом в Сергееву челюсть, заметно дрогнула.
Время стало липким и тягучим, как струйка пота, ползущая между лопаток. Только заходилось неистово сердце. Наконец в не обремененной лишними мыслями голове созрело решение, и Карташов почувствовал, как перестает упираться в челюсть горячий металл. Затем ослабла хватка на руке и жаркое тело обгадившегося с перепугу гопника отпрянуло в сторону.
Сергей с облегчением выдохнул, откашлялся и, потирая запястье, повернулся. Бандит пятился назад, глядя мимо старлея.
— Ты обещал, — напомнил он зачем-то.
Карташов ждал, что он обернется и побежит, но тот лишь повернулся в пол оборота и продолжил пятиться.
Сзади зашуршали шаги. Карташов снова обернулся, следить за двумя потенциально опасными незнакомцами одновременно при том, что они находились с противоположных от него сторон, было крайне неудобно.
Мужичок опустил трехлинейку и шурша палыми листьями скатился вниз по склону. Сергей только сейчас смог его разглядеть. Сухощавый, немолодой, лет сорока пяти. Помятый, словно страдающий от тяжелого похмелья. Когда он подошел ближе, Карташов понял, что предположение его было не сильно далеко от истины. От мужика пахнуло такой волной перекисшего выхлопа, что старлей чуть снова не закашлялся.
— Киряй, — кивнул мужичок.
— Что? — не понял Карташов.
— Зовут меня Киряй, — пояснил мужичок.
Его пошатывало. Хотя если судить по запаху, то сегодня он не пил. Скорее пил несколько недель перед этим.
— Сергей, — представился старлей.
Он только теперь сообразил, что штормило Киряя не от выпивки. Левое плечо его темнело мокрым. Киряй между тем присел на корточки и принялся ковыряться в ране.
— А, сука, — пробормотал он, шипя от боли. — Зацепил-таки. Чего смотришь? Аптечка есть?
Последняя реплика была обращена к Карташову, и тот насколько мог спешно полез в рюкзак. Голова болела, тошнило. Мысли путались. За пятнадцать минут произошло слишком много, чтобы воспринять это спокойно. И сотрясение он, судя по всему, словил. А ведь еще и в Зону-то толком не зашел. Да, надо признать, через кордон все выглядело несколько иначе. А тут четыре трупа, гоп-стоп, запойный снайпер с допотопной винтовкой…
Щелкнул затвор. Сергей мигом обернулся на своего спасителя, который запросто мог оказаться и не спасителем вовсе. Киряй присел на колено, вскинул карабин и с неспешной обстоятельностью вылавливал в трубку прицела ушедшего уже на приличное расстояние бандюка.
— Ты же обещал, — начал было Сергей.
Хлопнул выстрел. Карташов метнул взгляд на почти скрывшегося из вида гопстопщика. Тот не успел уйти, кулем оседал на землю. Киряй опустил винтовку.
— Я сказал, что могу передумать, — бросил он. — Ты там долго возиться будешь? Анальгетик какой-нибудь есть?
Сергей встрепенулся и полез в рюкзак. Из раскуроченной уже аптечки выудил шприц и пачку ампул. Хрустнуло стекло свернутой головки ампулы. Шприц нырнул внутрь, медленно начал наполняться.
Киряй смотрел за старлеем с брезгливой жалостью.
— Господи, зачем ты наплодил столько идиотов, — патетически изрек он. — Спасаешь от пятерых кретинов одного, а он такой же придурок.
Карташов хотел послать мужичка на хрен, но отметив, как ходят ходуном руки и как неловки его движения, передумал. Прав Киряй, паршиво сейчас товарищ старший лейтенант смотрится. Разволновался, как баба, и позорит честь мундира. Впрочем, на честь мундира наплевать, об этом пусть Андрюха Берденко думает. Это для него важно. А Сергею важно найти проводника. И Киряй выглядел весьма привлекательной кандидатурой. Вот только проверить его как-то надо.
Старлей чуть вдавил поршень, выпуская из шприца воздух. Подошел ближе и попытался отстранить руку Киряя, чтобы посмотреть на рану. Тот не дал. Только выдернул шприц из руки.
— Дай сюда.
Сергей не стал сопротивляться и выпустил шприц из рук. Пластиковая трубка с поршнем и иглой вывернулась из пальцев и шлепнулась на дорогу. Киряй чертыхнулся.
— Безрукий, — пробурчал под нос. Кого он имел в виду, себя или его, Сергей так и не понял, так как шприц выронили, можно сказать, совместными усилиями.
— Промыть надо, — предложил Сергей, глядя на рану и на мужичка, который всадил иглу в тело и неторопливо, с той же обстоятельностью, с какой только что отстреливал людей, давил на поршень.
— Не надо, — отмахнулся Киряй. — Это ж пуля, а не нож. Там и без твоих подмываний все обожгло. Бинтовать умеешь?
