Он взглянул на Тревера. В расширенных глазах мальчишки застыла мольба.
— Я вернусь, — крикнул Ферус.
— Я просил вас не говорить так!
Ферус деактивировал световой меч и поднял руку. Солис поняла его и прыгнула, на лету поймав брошенный лайтсейбер. Он мог позволить, чтобы они захватили его самого. Но только не световой меч Гарена Мулна.
— Да бегите же!!!
Солис колебалась. Он видел, как близка она была к тому, чтобы присоединиться к нему. Но он не мог позволить ей этого.
— Вы должны вытащить его отсюда! — крикнул он ей.
Тогда, не обращая внимание на вопящего и колотящего кулаками по спинке её кресла Тревера, Солис вывела двигатели на максимум, и судно рвануло прочь.
…Все произошло за считанные секунды. И вот он остался один — и без оружия. С другой стороны, Ферус знал, что Малоруму он нужен живым. Какой интересный расклад.
И Ферус крутанулся навстречу наступающим штурмовикам.
Он был в тюрьме. Он не знал, где именно. Знал лишь, что с Корусканта его точно не увозили. Голова трещала — приложили станером; ноги ныли от удара под колени.
И он понимал, что это было только начало.
Он уже оказывался однажды в имперской тюрьме; в тот раз, правда, ему удалось выбраться раньше, чем за него всерьез взялись. Впрочем, он не думал, что подобное везение возможно два раза подряд. Тем более что теперь им занялся лично Малорум.
Ага, помяни ситха… В коридоре раздались шаги. Только не Малорум, только не сейчас! — сквозь зверскую головную боль подумал Ферус.
Дверь распахнулась, Ферус поднял голову. Как же. Вот и он…
Вошел Главный следователь. Яснее ясного было видно, насколько он доволен. Пусть они делают со мной что хотят, но нервы я ему попорчу, — глядя на его торжествующую физиономию, решил Ферус.
— Сколько же можно встречаться подобным образом, — сказал он Малоруму, — Пора прекратить эту традицию.
— Очень забавно.
— Нет, я действительно так думаю. Вам пора выйти на свободу, Малорум. Покинуть тюрьму. Посмотреть Галактику. Развлечься.
— Я как раз и развлекаюсь. С превеликим удовольствием, кстати.
— Ничего себе, я тоже. Наконец-то нас что-то объединяет.
— Тогда давайте поговорим.
Ферус кивнул и вытянул ноги, заставив себя не вздрогнуть от боли.
Будь джедаем, Ферус. Во имя всех звезд, будь джедаем, пусть даже ты так и не стал им тогда… Прими свой страх и обрети равновесие…
— Поговорим о джедаях. Я недооценил вас, Ферус. Я полагал, вы оставили Орден и более не оглядывались назад. А вы попытались заняться — ни много, ни мало — их спасением… Кто тот джедай, с которым вы были в Храме?
— Я был с тысячами джедаев в этом Храме, — меланхолически ответил Ферус, — Это было так давно…
— Вы же знаете, о чем я говорю. Сегодня. Когда вы вломились сюда, в принадлежащее Империи здание… Как имя того джедая, с которым вы были на Беллассе?
Ферус притворно наморщил лоб.
— Забавно, но он никогда не называл своего имени.
— Вы не знали его имени?!
— Хм. Да. Он ни разу не проговорился.
— Думаю, в подобное трудно поверить.
— А, вот и различие между мной и вами. Я как раз нахожу это абсолютно правдоподобным. Если бы все ваши друзья были уничтожены, вас тянуло бы сообщать людям своё имя? Я так не думаю. Вы держали бы его при себе, я полагаю.
— Если бы я был трусом.
— Ах, по-моему, вы недооцениваете осторожность. Она позволяет остаться в живых.
— А для вас так важно остаться в живых? Мне жаль.
— Вам жаль меня? Не знал, что вы столь заботливы.
Малорум сухо рассмеялся.
— Думаете, я не видел подобного прежде? Бравады перед лицом смерти? Вы были бы удивлены, как часто те, кого ждет смерть, устраивают подобные представления. Вы не уникальны.
— Меня не слишком заботит собственная уникальность. Не забывайте, я вырос в Ордене.
— Да, вы все одинаковы, я знаю. Лицемеры. Вы жаждали власти. Пытались подчинить себе Сенат. Убить императора Палпатина… И все это со смиренным джедайским видом! Это была ложь с размахом, но с этим покончено!
Ферус в такт ему подирижировал рукой в воздухе:
— Как же я люблю эти политические речёвки! Лгите громко, лгите долго, обставьте это фанфарами, и следующее, что вы увидите — это то, что все поют за вами то же самое!
— Правда в том, что…
— Правда, — сказал Ферус спокойно, — Правда в том, что вместо Республики теперь Империя, и вся власть объединена в руках одного-единственного человека. И он сделает что угодно, чтобы удержать эту власть, и чтобы ещё больше укрепить и расширить её. А вы — всего лишь его лакей.
— Здесь не место для дебатов. Это было забавно, как вы выразились, Ферус Олен. Но если вы не собираетесь сотрудничать…
— То у вас есть способы сделать меня разговорчивым? Позвольте подумать. Пытки все еще против законов, принятых Сенатом? Насколько я слышал?
— Увы, вы ошибаетесь. Сенат одобрил предоставление Императору большей свободы в том, как ему поступать с врагами Империи. Во времена, подобные нашим, вполне применимы чрезвычайные меры.
Итак, Сенат все так же продолжал давать Императору все, что тот требовал, — подумал Ферус, — Тот менял Галактику по своему вкусу, ломая самые главные принципы, на которых был основан и сам Сенат — а они безропотно утверждали всё это. Ситх был умен. Он всегда действовал исключительно с одобрения Сената. Сената, который был неспособен сказать «нет».
— Я отправлю вас в тюрьму, откуда ещё никто не выходил. А если вы не сообщите имён джедаев, о которых вы знаете, что они живы, вы будете казнены за преступления против Империи. Думаете, хоть кого-то это обеспокоит? На Беллассе уже забыли ваше имя!
— В самом деле… Я сам виноват. Я так давно не звонил и не писал им…
— Я говорю с мертвецом, — бросил Малорум, — А у меня время завтрака.
И с тем же безразличием, которое он демонстрировал всё это время, Малорум развернулся и вышел.
Как только Солис посадила судно в свой скрытый ангар у стены пещеры, Тревер перегнулся вперед и ударил по кнопке, открывающей колпак. И, не дожидаясь, пока кабина полностью откроется, выкарабкался наружу.
— Вы оставили его! Вы просто бросили его! — кричал он, — Это из-за вас они поймали его!
— Это решение принял он, — сказала Солис, легко выпрыгнув из машины вслед за ним, — Я ничего не могла сделать. Он не оставил мне выбора.
— Джедаи не оставляют джедаев! — Тревер чувствовал, что ярость просто переполняет его, — Но не вы, верно? Уже второй раз, из того, что я знаю! Вы ничего не знаете о верности!
