— очередной золотистый цветок вырос у него в боку. Взрыв на этот раз был слабее, и жертву не размазало по стенам, лишь опрокинуло — вся левая часть туловища представляла собой дымящуюся обугленную рану.
Девушка рубанула воздух ладонью — словно невидимое лезвие вспороло пространство, оставляя за собой глубокую каверну в стене и, попутно, рассекая пополам болезненно-худого парня, уже занёсшего руку, дабы метнуть нож.
Снова раздались выстрелы. Галя взвизгнула — её магический щит не сумел отразить все пули и один комочек свинца чиркнул по плечу, вспарывая кожу. В ответ полетела третья звёздочка, совсем хилая — стрелок взвыл и отскочил назад, баюкая сожжённую до кости руку. Прожить чуть подольше у него не получилось — с пола взлетел осколок некогда роскошного, на полстены, зеркала и с противным чавканьем вонзился громиле в глаз. Бритвенно-острые стрелы достали ещё двоих, и в прихожей стало тихо. Галя стояла, прислонившись к стене, и тяжело дышала, лоб её был покрыт испариной, бессильно опущенные руки мелко дрожали.
— Что за… — начал было я произносить традиционную фразу из американских боевиков, но закончить не успел. На поле боя появился новый участник.
Невысокий мужчина был одет примерно так же, как и бандиты. На первый взгляд. Но каждая вещь, похоже, вышла из мастерской дорогого модельера, сидела словно влитая. Красивое лицо, роскошная грива совершенно седых волос, руки с тонкими длинными пальцами, затянутыми в чёрные перчатки. Слегка диссонирующие с нарядом лаковые остроносые туфли. Узкие бескровные губы изогнуты в насмешливой гримасе. Не улыбке, улыбка — это нечто доброе и душевное. А то, что получилось у гостя, следовало называть именно гримасой.
В руке он держал недлинный, сантиметров шестьдесят всего, меч. Клинок молочно-белого цвета, словно отлитый из матового стекла, чуть поблёскивал, словно внутри его моргали скрытые светодиоды. Что-то подсказывало мне, что меч этот явно не был бутафорией.
— Ай-ай, Гэль, разве так встречают старых друзей? — голос человека был холодным и равнодушным.
— Друзья договариваются о встрече и не приходят туда, где им не рады, — прошипела хозяйка дома, медленно разводя руки в стороны.
— Я дал тебе почувствовать своё приближение, — несмотря на очередную ухмылку, голос звучал нейтрально, констатируя факт. — Позволил напоследок отвести душу. Теперь не дёргайся, умри достойно.
— Перебьёшься.
— Ну-ну, какие мы страшные… Гэль, ты почти выдохлась. Но и будь ты в самой лучшей форме — я всегда был сильнее. Расслабься и прими судьбу, обещаю, в память о прошлом я сделаю это быстро.
— Перебьёшься, — повторила она и сделала выпад ладонью. Стена брызнула крошевом, но, на полпути к шее седого, незримое лезвие столкнулось с аккуратно подставленным белым клинком, раздался резкий звон, девушка отпрянула, тряся явно повреждённой кистью. С пальцев соскользнули на пол капли крови.
Она метнула очередную звёздочку, но и эта попытка ни к чему не привела, белый меч взметнулся навстречу угрозе, принял искру в себя, на мгновение сменив цвет на алый, а затем вернувшись к первоначальной белизне. Всё, чего Галина добилась этим выпадом, так это возможности сместиться в сторону и сделать пару шагов назад. На мгновение я встретился с ней взглядом, и зелёные глаза волшебницы словно завопили — «беги, беги». Она снова отступила, и седой шагнул за ней, поворачиваясь ко мне боком. Почему, кстати? Не считает опасным?
Шанс был. Мизерный, призрачный — но всё же был. Если он немного пройдёт вперёд, я сумею проскользнуть за его спиной и, чем чёрт не шутит, могу добежать и до выбитой двери. А там — лестница…
— Зачем? — прошипела она. — Зачем тебе это надо?
— Старая песня, — пожал он плечами. — Думаешь, девочка, что пока я буду объяснять причины своих поступков, ты сумеешь поднакопить силёнок на выпад? Не получится. Да и всё ты прекрасно понимаешь. Ты играешь не на той стороне. Все апелляции отклонены.
— Когда это было? — ещё один шаг назад.
— Неважно. Было ведь, ты же знаешь. Приговор вынесен и тебе не удастся оспорить вердикт. Так что…
Я знаю, что надо было бежать. Получилось бы или нет, бабушка надвое сказала, только вот шансов на успех было бы чуточку больше, чем просто «ноль». Но вместо этого я тупо швырнул Леночкины ножницы, которые так и держал в руке, в голову седому.
Он среагировал мгновенно — обернулся, коротко махнул молочным лезвием — и увесистые стальные ножницы, словно вмиг ставшие стеклянными, разлетелись сияющей пылью. А я ощутил, как меня обдало порывом леденящего ветра, волосы зашевелились и сердце замерло от осознания простой истины — сейчас моя очередь.
Долей секунды позже белый клинок упал на пол. Вместе с рукой, его сжимающей. Вместе с изрядным куском туловища, к этой руке непосредственно примыкающим. Оставшаяся часть организма осталась стоять, фонтаном ударила кровь, лицо гостя вытянулось, словно в безмерном удивлении, а затем он мешком завалился на пол. Тело, несколько раз судорожно дёрнувшись, вдруг окуталось золотистой дымкой, затем раздался негромкий хлопок — и покойник исчез. Вместе с ним исчезла и кровавая лужа… только меч остался лежать на изуродованном паркете.
— Выглядишь ты дерьмово, — заметил Потапыч, доставая из холодильника пару бутылок пива.
— День не удался, — буркнул я, сковыривая крышку и делая жадный глоток. Горло чуть судорогой не перехватило, холодильник у Потапыча работает на износ, поставить туда что-нибудь не содержащее спирта, замерзнет нафиг.
Признаться, я до сих пор не мог отойти от происшествия в квартире Галины. Общаясь с дядей Фёдором, Денисом и, в особенности, с Кэсси, я имел некоторое представление о магии. То есть, знал, что она существует на самом деле и может иметь довольно разнообразные проявления. Но схватка хрупкой девушки с толпой охреневших байкеров, закончившаяся грудой трупов, произвела на меня совершенно неизгладимое впечатление. Неизгладимое настолько, что лишь закрыть глаза — и снова возвращаются картины разлетающихся по стенам внутренностей, разваливающихся на части тел, стеклянных осколков, впивающихся в глаза и шеи. Да уж, как там Галина говорила — «не стоит недооценивать»… Тут она полностью права.
Ушел я от неё почти сразу. Девушка заверила, что порядок наведёт сама и от трупов избавится способом, нынешним полицейским экспертам незнакомым. В том смысле, что и искать-то будут — не найдут. А искать будут наверняка, потому как седой вряд ли снизошёл
