ножа пылью и спустился с чердака. Дверь отпер своим ключом, но только переступил через порог, и с кухни выглянул Миша Попович.
— О, Петя! Ты рано. Ужинать будешь?
— Быка съесть готов, — признался я. — Без обеда сегодня.
— Режим питания нарушать нельзя! — усмехнулся вполне себе упитанный Миша. — Да! Тебе письмо пришло! На тумбочке посмотри.
Письмо оказалось из дома, помимо нескольких исписанных убористым почерком листов внутри конверта обнаружились ещё и фотокарточки. Я сразу проглядел их, а вот читать послание повременил, начал раздеваться. Когда вытянул сорочку из брюк, на пол упал кусочек мятого свинца. Поднял его, покрутил в пальцах, кинул в мусорную корзину.
Повезло. С нормальным калибром простым синяком отделаться бы не вышло. Впрочем, и так гематома растеклась чуть ли не на полплеча, каждое движение отзывалось острой болью. Придётся самолечением заняться, но это уже после ужина.
Переодевшись в домашнее, я глянул на сорочку и кинул её на стул, а пиджак прихватил с собой.
— Милена! — обратился к подруге соседа, кашеварившей на кухне. — Я тут гвоздь зацепил, не заштопаешь? В ателье заскочить не успел, а если сам возьмусь, только хуже сделаю.
Барышня вытерла руки о передник, оглядела прореху, пообещала:
— Заштопаю, не переживай. — И тут же на меня прикрикнула: — А ну не суй нос в сковороду! Садись за стол, сама наложу. И вообще — ты руки мыл?
Я протиснулся мимо неё к раковине, взял обмылок, открыл кран и, оперируя исключительно одним только входящим потоком, отрегулировал температуру воды.
— Центральный водопровод — большое дело! — прокомментировал мои действия Миша Попович и отложил газету, освобождая место для тарелки. — Большинству населения страны о нём лишь мечтать приходится!
— Большинству населения страны много о чём лишь мечтать приходится, — хмыкнул я, вытирая ладони полотенцем.
— Ой, только не начинайте, мальчики! — потребовала Милена. — Не за ужином!
— Когда я ем, я глух и нем! — вздохнул Миша.
— На отстранённые темы — можно. А если опять о политике заспорите, еда десять раз остыть успеет!
— Подогреем.
— Сам в следующий раз готовить будешь!
Этот аргумент любившему вкусно покушать Нигилисту крыть оказалось нечем, и о политике за столом мы говорить не стали. После ужина я составил пустые тарелки в мойку, поблагодарил Милену за отменный ужин и ушёл к себе. Прочитал письмо, лёг медитировать и вроде бы поначалу даже что-то из разряда самолечения изобразить попытался, но слишком уж увлёкся и уснул.
В итоге утром иссиня-чёрный кровоподтёк нисколько в размерах не уменьшился, да и шевелить рукой было не слишком-то приятно. Впрочем, не страшно — до завтрашней тренировки точно оклемаюсь. Не впервой.
Занятия ничем особенным не запомнились, разве что на большой перемене пришлось побегать по корпусам, дабы вернуть одолженные в субботу конспекты, да ещё наткнулся на стайку подружек Нины, и враз замолчавшие барышни проводили меня столь ледяными взглядами, словно с момента моего расставания с их товаркой прошло лишь несколько дней, а не год с хвостиком. Ох уж эта женская солидарность…
Впрочем, ругнулся мысленно, прошёл мимо с каменным лицом и моментально об этом неприятном инциденте позабыл. Ерунда на постном масле, да и только. А вот если пропущу срок отчёта за полученный в субботу спецпрепарат, вот тогда станет не до смеха. За такое выговор схлопотать — как нечего делать.
И вместо столовой я отправился в лабораторный корпус, по пути наткнулся на Карла со товарищи. Вихрастый Ян сидел на лавочке с гитарой, перебирал струны и напевал:
— Дорогой длинною…
Озябший Костя стоял, сунув руки в карманы брюк. Ну да — для посиделок на улице было ещё слишком свежо.
— Привет-привет! — отсалютовал я студентам.
— О, Петя! — раскинул руки Карл. — Ну ты совсем пропал!
— Да как пропал? На собрании был. И да — поздравляю с избранием в студсовет!
— А-а-а! — отмахнулся здоровяк. — Сплошная головная боль! Каждому поручили проект развития общественной жизни предложить. Я решил на художественную самодеятельность упор сделать.
У меня вырвался смешок.
— Один Ян самодеятельность не вытянет. Зовите девчонок, пусть канкан танцуют. Фурор будет!
Костя хохотнул.
— Не, плохой вариант. Если Карл своей Машке поучаствовать предложит, она с ним неделю разговаривать не будет.
— А если не предложит, то и месяц! — поддержал приятеля переставший бренчать на гитаре Ян.
Карл глянул на него свысока и заметил:
— А кому-то вообще больше никогда не дадут.
Но уколоть Яна оказалось не так-то и просто, он беспечно пожал плечами.
— Так это ты организатор. А если соберёшь труппу, у нас выбор о-го-го какой будет!
Костя кивнул.
— Кстати, тут есть о чём подумать.
— Да идите вы! — отмахнулся Карл и обратился ко мне: — Ты точно завтра на тренировке будешь? Разговор есть, но это не горит.
— А что такое? — насторожился я.
— Да надо у Северянина реванш взять. Время бы согласовать.
— Поговорим, ага. Всё, бежать пора.
Реванш — это хорошо. Реванш — это правильно. Со сверхболом у нашей компании не задалось, но вот что касается вышибал, то в этом неофициальном виде состязаний мы уверенно входили в десятку лучших по всему институту. Объяснялись такие успехи целиком и полностью регулярными попытками выбить дух из шайки Северянина. Получалось это далеко не всегда, но кто бы в очередной раз ни проиграл, право на матч-реванш соблюдалось неукоснительно.
Миновав пост охраны на входе в лабораторный корпус, я засел у себя в каморке, подобрал все загодя оформленные акты, вынул из стального футляра шесть пустых ампул и отправился в кабинет ответственного за учёт расхода рецептурных препаратов, где и завис минут на сорок, заполняя бланки строгой отчётности.
За соседней конторкой что-то размашисто писал и почём зря костерил бюрократов Леопольд. Освободились мы одновременно, и уже в коридоре бывший лаборант, а ныне руководитель какого-то там исследовательского проекта в очередной раз досадливо ругнулся и предложил:
— По кофейку?
Я вытянул из кармана часы, отщёлкнул крышку и сказал:
— Так-то можно, только у меня через полчаса проработка энергетических каналов. И лучше бы чайку.
— Тогда пошли ко мне, — позвал Леопольд.
Под нужды его проекта выделили блок из двух комнат и крошечной уборной. В основном лабораторном помещении, где размещались баки с питательной средой, мне бывать не доводилось, в рабочий же кабинет Леопольда я захаживал частенько, пусть и приходилось всякий раз отмечаться в журнале для посетителей. Вот и сейчас Леопольд вручил мне прошитую тетрадь и вновь пробурчал:
— Бюрократы! Десять бумажек стребовать готовы, лишь только свою задницу прикрыть! Даже мусор просто так не выкинуть, раз в день на уничтожение собирают. Ну кому ленты от пишущих машинок понадобиться могут, скажи?
Бюрократы у
