Ознакомительная версия.
Я не стал отвечать, да Гольм и не ждал ответа.
– Я бы посоветовал вам так и сделать, – продолжил он. – Я сейчас отправлюсь к господину министру, расскажу про нашу встречу, буду возмущаться и оспаривать произошедшее. Но вряд ли это даст какой-то эффект. Меня либо арестуют, либо по-тихому отправят в отставку, – он подумал секунду. – Может быть, временно выведут за штат, я все-таки на хорошем счету в министерстве… Что вы хотите от меня узнать, господин Ударник? Я могу выделить вам еще две-три минуты. В ваших же интересах не задерживаться.
– Кто такие «призраки», сколько их? – спросил я.
– Спецотряд. Хорошо тренированные люди, обученные бороться с проводниками. Экипированные. Их два или три десятка… говорю же – не моя компетенция!
Для Гольма столь резкий ответ был равнозначен истерическому выкрику.
– Где могут быть наши товарищи?
Советник раздумывал недолго.
– Вряд ли они еще в Антарии. Если ситуация столь накалилась, то их немедленно отправили в Главный штаб. Либо пограничный дирижабль… нет, пятерых туда не запихнут. Скорее всего, литерный поезд.
– Хоть какие-то догадки, что к нам за претензии? – безнадежно спросил я.
– Никаких, – Гольм бросил сигару и втоптал ее лакированным ботинком в крупный влажный песок садовой дорожки. – Не тяните, прошу вас.
Я огляделся – парк сегодня был почти пуст. Медленно шли мимо нас две старушки с пузатыми ридикюлями, в стороне гуляла молодая парочка, трое парней в грубых комбинезонах – по виду работяги-пролетарии – что-то оживленно обсуждали. Вряд ли проблему повышения производительности труда, скорее – не слишком ли рано для кружечки-другой пива?
Стоп.
Во-первых, в парке не было детей. Совсем. А ведь школьные экскурсии сюда водят постоянно – погулять, побегать наперегонки, порисовать деревья… Во-вторых – не слишком ли здоровенные сумки тащат пожилые леди, и не слишком ли они сами крепкие для своих морщин? В-третьих, почему влюбленные, которым никогда никто кроме их самих не нужен, заняли соседнюю с нами скамейку? И в-четвертых, что делают пролетарии в спецовках в центре Антарии, в городском парке, в рабочее время?
– Очень жаль, что вы ничем не хотите нам помочь, советник Гольм! – громко и укоризненно сказал я, вставая. – Очень жаль! Я-то полагал, что вы наш друг!
Гольм удивленно мигнул, потом взгляд его потеплел и он пронзительно выкрикнул:
– Я государственный служащий и патриот Клондала! Обратитесь в министерство в рабочем порядке, если у вас есть вопросы!
Хмель тоже все понял, молодчина. Мы встали и, не сговариваясь, двинулись в сторону бабулек. Честно говоря, уже было понятно, что под пышными юбками и чепцами скрываются слегка загримированные мужские лица и крепкие тренированные тела. Но если двигаться по дорожке в другую сторону, то мы окажемся между двумя «влюбленными» и троицей «рабочих». Двое – это еще шанс, пятеро – никаких.
Как жаль, что я не могу открывать проходы так быстро и ловко, как ушедший от меня в горах контрабандист!
До «бабушек» оставалось шага три, когда все пришло в движение. Я то ли уловил какой-то звук, то ли что-то почувствовал и повернулся.
«Рабочие», не таясь, кинулись за нами.
Девушка оторвалась от своего парня, метнулась к скамейке, где сидел Гольм, и ловко взяла советника в захват. Ее парень вынимал из-за спины (видимо, под пиджаком сзади прятал) длинноствольный револьвер неизвестной мне модели.
А «бабушки», когда я сообразил развернуться, вытащили из своих ридикюлей гофрированные шланги с раструбами. Я оцепенел от ужаса, потому что первая мысль была про огнемет. Потом я вспомнил слова Гольма про газ.
Спасло нас то, что загримированные под старушек спецназовцы не хотели вдохнуть своего же газа и свободными от шлангов руками вытягивали из-под пышных воротников что-то вроде резиновых масок-противогазов с круглыми стеклышками очков.
Ну и Скрипач вмешался вовремя, конечно.
Выстрел в осеннем парке был едва слышен, и если бы я не знал, где затаился Саркисян, то даже направление бы не засек. Ридикюль на руке у «бабушки» мотнулся, будто по нему ударили кулаком, – и с гулким хлопком распух. Секунду он висел надутым кожаным пузырем, а потом лопнул, разбрызгивая толстые стеклянные осколки. К моему удивлению, газ у спецназовцев хранился не в металлических баллонах, а в стеклянных. Воздух задрожал – газ был невидим, но какая-то мутная волна пошла во все стороны от падающей «бабушки».
Дальше все происходило мгновенно.
– Не дыши! – крикнул я и кинулся бежать. Хмель метнулся следом. Два раза негромко щелкнули выстрелы – это парень стрелял из своего длинноствольного револьвера. Одна пуля вжикнула рядом, как показалось, у самого уха. Я на бегу оглянулся – и это была ошибка. Невидимая газовая волна догнала меня. Я еще успел увидеть валяющихся «бабушек», скорчившихся, будто в страстных объятиях, Гольма и девушку-спецназовца, двух оседающих на землю «рабочих» – третий улепетывал, но и он не успевал, ноги у него начали заплетаться, и он полетел вниз лицом на траву…
Потом я отключился. Я абсолютно уверен, что не вдыхал отравленный воздух, но, похоже, хватило и контакта со слизистыми оболочками – в последнюю секунду у меня защипало глаза.
– Ну что, готов? – скептически спросил Старик.
– Полагаю, что да, – я крепко пожал ему руку. – Спасибо… хоть ты и урод, что бросил меня в городе.
Старик усмехнулся.
– А теперь проваливай, – добавил я. – Домой отправлюсь сам.
– Бережешь тайну портала? – понимающе кивнул Старик. – Правильно. И не переживай, если не получится – подумаешь еще, поэкспериментируешь.
– Получится, – твердо сказал я. – Уверен. Проваливай.
Старик без споров вышел из баньки. Я прикрыл дверь, хотел было задвинуть засов, но вовремя сообразил, что если у меня и впрямь получится, то пограничникам придется ломать дверь. Ладно, не будем впадать в паранойю, никто за мной не подсматривает.
Раздевшись, я сложил одежду на скамье. Огляделся в теплой и сырой банной полутьме. Потемневший от времени дощатый пол под ногами, толстые бревенчатые стены с проконопаченными паклей щелями, крошечная масляная лампа-коптилка и пара узких окошечек под самым потолком. Незамысловатый уют пограничной заставы в другом мире…
Я еще раз обдумал последовательность действий. Зачерпнул ковшиком горячей воды из кадки, облил себя раз, другой. Плохая замена душу, но хоть что-то.
Теперь шаг назад… подхватить полотенце… начать растираться… и…
Мокрая нога скользнула по кафельной плитке, я поскользнулся и упал – через портал назад в свою ванную комнату. Ударился затылком о стену и громко выругался. От яркого электрического света слепило глаза. Какой он, оказывается, пронзительный и неприятный – электрический свет!
Ознакомительная версия.
