«Респект, сэр Майкл, от крутого убивца комплимент поимели».
— Я не к тому, чтобы попрекнуть, дядя Лёша, просто учиться не только нам надо, но и вам — как правильно Младшую стражу в бою использовать.
— И это верно! Ну и внук у тебя, Корней Агеич!
— Кхе…
«Знали б Вы, мистер Алекс, сколько раз дед это уже слышал! Сейчас скажет: „Так, воспитываем помаленьку“».
— …Ты, Лёха, не очень-то его нахваливай, и так слишком много о себе воображает!
«Оп ля! Цилиндр, смокинг, все идут на бал, на заднем плане в лужу я упал! Педагогика — великая наука, а лорд Корней — пророк ее».
— Ладно! С первым делом все понятно. — Подвел итог дед. — Михайла в убитых и раненых не виноват, ребят надо учить дальше, самим нам тоже надо… думать. Теперь, второе дело. Что будем с бунтовщиками делать?
— С какими бунтовщиками, батюшка? — Лавр, все время просидевший молча, наконец, подал голос. — Всех же перебили, какие еще-то бунтовщики?
— А то, что они моему приказу противятся, не бунт, по-твоему?
— Они не противятся, батюшка. Они справедливости хотят.
— Ага! Я, значит, несправедлив?
«Ну, это надолго. Лавра дед, похоже, сегодня выстирать, выкрутить и высушить собрался. А я, значит, в убитых и раненых не виноват. Сомнительно, что-то. Роська и Иоанн явно по глупости травмировались, но за них мне ни слова упрека. И это лорд Корней, который каждое лыко в строку вставить умеет?
А две девчонки, которых прямо-таки отдали на убой? А то, что только один конь оседланным оказался, и бегство части заговорщиков никто вообще не предусмотрел? В шестьдесят „стволов“ мы должны были всех на месте положить, но двор простреливался, а улица-то нет! Можно же было десяток-полтора стрелков устроить так, что никто от нашего подворья живым не ушел бы! М-да, не любит начальство свои ошибки обсуждать, что ТАМ, что ЗДЕСЬ».
— …Значит, пойти и поговорить? Так, Лавруха?
— Так, батюшка.
— Хорошо. Что ты, Лёха, скажешь?
— Бунт выжигать с корнем! — Алексей решительно рубанул воздух ладонью. — Чтобы никто и помыслить не мог сотнику противиться! Я у себя в сотне…
— Не знаю, что было у тебя в сотне. — Перебил дед. — Но сюда ты приехал один, для того, чтобы спрятаться. А я никуда из Ратного сбегать не собираюсь, и сотня моя — не такая, как была у тебя.
— Так и я о том же, Корней Агеич! Любое неповиновение…
— Понял, понял. Короче, истребить всех. Так?
— Всех, кто не подчинится. Так.
— Угу. Кхе… Сурово. Ну, а ты, внучек, что скажешь?
«Что деду надо? Я же ему все уже сказал. Лавр предлагает договориться, Алексей — продолжить силовые действия. И то, и другое плохо. Пойти на попятный — проявить слабость, один раз дашь слабину, другой, а потом уже и не остановишься. И логика действий нарушается: одних перебили, другим поддаемся. Но и принимать предложение Алексея — тоже риск. Все Ратное может против нас восстать. Дед и сам это все прекрасно понимает, но чего ж он от меня-то хочет?»
— Давай посчитаем, деда. — Начал Мишка, стараясь уследить за реакцией деда на свои слова. — Сейчас у нас осталось меньше шести десятков ратников, значит, люди Тихона — десятина от всех.
— Наплевать! — Перебил Алексей. — Зато порядок наведем. А людей я тебе, Корней Агеич, приведу. Хоть сотню!
— Видишь ли, Алексей Дмитрич. — Мишка старательно избегал даже намека на сарказм. — Это будет уже твоя сотня, а не Ратнинская. У нас, вообще не принято чужих в сотню принимать. А еще у нас не принято плевать на своих людей.
Алексей собрался что-то сказать, но Мишка нахально остановил его жестом и продолжил:
— Ты прости, дядя Леша, но я еще не закончил. Кроме десятой части ратников, нам придется еще и старосту, как ты сказал, истребить. За что? За то, что он свою дочь защищает?
Мишка намеренно ударил в больное место Алексея. Удар достиг цели — Алексей скривил рот и опустил глаза. Лавр покосился на Мишку как-то непонятно — не то с осуждением, не то с одобрением. Дед, едва заметно, кивнул внуку.
— А есть еще обозный старшина Бурей. Убить его за то, что он церкви дом бунтовщика подарил? Каждый ратник нашей сотни, хоть раз, да лежал у Бурея в обозе раненый. Неужели никто за обозного старшину не вступится?
А еще есть волхва — боярыня древнейшего рода Гредислава Всеславна, которой княгиня Туровская через меня поклон передавала. На моей памяти она впервые в Ратное приехала и просит о том же самом, что и настоятель наш отец Михаил. Деда, ты помнишь, чтобы волхва в Ратное когда-нибудь приезжала?
При известии о том, что княгиня передавала поклон Нинее, брови деда изумленно полезли вверх, но на вопрос Мишки он ответил без задержки:
— Ни разу! И не слышал о таком никогда.
— Значит, — продолжил Мишка — для Гредиславы Всеславны это очень важно. На волхву, которая все Погорынье против нас поднять может, тоже наплюем?
— Ну, как знаете. — Глухо произнес Алексей, ни на кого не глядя. — Я здесь недавно, вам видней.
Мишка, насколько получилось одним глазом, вопросительно глянул на деда. Тот вопрос понял и чуть заметно качнул головой в сторону Лавра.
«Ага, предложение Лавра тоже требуется прокомментировать».
— А идти разговаривать с людьми Тихона, я думаю, сотнику невместно. Захотели бы поговорить, сами бы пришли. Они же сидят и ждут решения сотника. Не разговоров, а решения.
— Эх, Михайла! — Дед сморщился, словно съел что-то на редкость противное. — Наговорил, наговорил… Разве что Лёхе тебя интересно слушать было. Вечно ты так — слов много, а дела… Что предлагаешь-то?
«Ну, старый хрен! На кой тебе весь этот спектакль? Ведь знаешь же, что я предлагаю! Стоп! Зачем-то это все деду нужно, просто так он ничего не делает. Хоть бы знак дал какой. Ладно, трындеть — не мешки ворочать».
— Во-первых, предлагаю блюсти достоинство сотника и никуда ни с кем разговаривать не ходить. — Мишка глянул на деда, тот слегка опустил веки. — Во-вторых, предлагаю уважить просьбу волхвы. Война с лесовиками нам не нужна. Тем более, что никто нас этим не попрекнет, потому, что отец Михаил просит о том же. — Мишка снова посмотрел на деда и опять получил едва заметное одобрение. — Все вместе означает: не валить всех бунтовщиков в одну кучу и разобраться с каждой семьей в отдельности. Кстати и с семьей Пимена тоже, потому, что с него все и началось. Общее решение сотника не отменяется, а как его применить к каждому семейству в отдельности, сотник указать имеет право всегда.
Пользуясь тем, что Лавр и Алексей смотрели на Мишку, дед хитро подмигнул внуку левым глазом, от чего шрам на его щеке шевельнулся, как живой.
