— Что происходит? — спросил я.
— Тихо ты! Слепцы рядом, присядь, приготовься стрелять, — раздраженно ответил мне Молчун.
Я было хотел предложить последовать совету Доктора, который он дал мне, пока я сидел в тоннеле с кровососом, да не успел. Собаки, казалось, кинулись на нас со всех сторон.
Я бросил Вахтанга и вскинул дробовик, выцеливая ближайшего ко мен пса. Выстрелил. И упал на спину. Отдача приклада чуть не проломила мне плечо. Боль была дикая. А повсюду скрежет собачьих зубов и когтей, лай, рычание. Я попытался было встать, но меня повалила на землю собака. Чудовищные зубы лязгнули у моего лица, в нос ударила волна зловония, лапы пса, похожего, скорее, на адского демона с черной, колючей шкурой, с огромной силой прижимали меня к земле. Я уже простился с жизнью. И вдруг на мое лицо что-то закапало, а на тело обрушилась чудовищная тяжесть. Я брыкался, пытаясь выбраться. Наконец, мне это удалось. Весь я был в крови, тело болело, плечо так вообще, казалось, превратилось в сгусток боли. Вдобавок, меня всего трясло после пережитого страха. И что же меня спасло? В роле спасителя оказался Молчун, который на моих глазах прирезал тесаком (откуда он у него только взялся?) трех здоровенных псов. Сиплый скупыми выстрелами бил псов, как в тире. А те скулили, натыкались друг на друга, пятились назад. Меня словно прошибло. Я выхватил из кобуры «боллер» и стал стрелять, что-то бездумно крича. Пули прошивали собачьи тела, на землю брызгали фонтанчики крови, стоял скулеж, вой, хрипы, агония, мой собственный, но такой чужой и дикий голос. Но все это как бы было фоном. Главным звуком для меня стали выстрелы «сильверболлера». Я стрелял, кричал, попадал и промахивался. Методично отстреливал псов Сиплый. Псы умирали, из их ран лилась кровь… На земле стонал Вахтанг.
По небу плыли рваные облака. Деревья, словно изломанные и искрученные каким-то фантастическим великаном, скрипели под порывами ветра. Солнце, катившееся за Периметр, неимоверными лучами окрашивало небосклон и все вокруг: трупы псов, деревья, полуразрушенный железнодорожный мост, ржавые вагоны, валявшиеся в откосе, серевшую среди жухлой травы разбитую асфальтовую дорогу, какие-то развалившееся от времени, непогоды и выбросов бараки. Оно блестело на окровавленном клинке Молчуна, на лужах крови, на стреляных гильзах, на раскрытых глазах Вахтанга, на затворе моего «сильверболлера» и даже на облаках…
Я понял, что этого мне не хватало всю жизнь. С самого детства меня постоянно что-то манило, что-то звало, что-то все время не давало покоя. Теперь я понял, что меня звала еще не существовавшая тогда Зона. Меня звала безлюдная Припять, в которой я был лишь однажды, когда нашу исследовательскую группу высадили туда, чтобы мы раскопали там один интересный артефакт; меня звали эти пустоши, развалины, заброшенные дороги и дома. Только здесь, в Зоне, подле которой я-ученый жил уже несколько лет, здесь, в Зоне, где я, сталкер-новичок, был несколько недель, я неожиданно для себя смог понять сейчас, во время стычки со слепыми собаками, как ценна жизнь, каждая секунда, каждое движение. Как ценна любовь девушки, которая, без сомнения ждет меня там, за Периметром, как ценен каждый глоток воды, каждый вздох, каждый выстрел, каждый патрон и даже каждый болт. Я смог понять, как ценна дружба, понимание, помощь. Я смог понять, как ценно знание, каждая толика информации, каждый навык, каждый… Неважно… А еще я понял, что вряд ли когда-нибудь вернусь за Периметр. Я не знаю почему.
«Знаешь. Ты знаешь. Ты не вернешься. Ты останешься здесь. Вместо тебя вернется другой». Это сказала мне ЗОНА. Я понял это, почему-то. И я не испугался. Но я не принял это.
Я не мог тогда знать, что это правда. Я не мог знать, что через полтора года меня не станет. Я не мог знать…
Глава 4. И пришел сталкер…
Двое сталкеров о чем-то горячо совещались в углу транспортного отсека бывшего вертолета, зарывшегося носом в землю, поминутно глядя в сторону третьего, сидевшего у костра.
— Как ты думаешь, он уже готов?
— Скорее всего. У бакланов не такой взгляд. Помнишь, каким он был при первой нашей встрече?
— Ага. Тогда по нему было видно, что Зона его еще не терла. По-настоящему не терла.
— Ты прав. И кенгу понятно, что его проняло. Ты старый сталкер, Молчун, ты научил меня многому. Скажи, ты помнишь ту байку про откровение Зоны?
— Сам ты байка, Сиплый! Эта легенда реальна. Со мной такое уже было. Задолго до того, как я наткнулся на вас с Варнавой в «лягушатнике». Как будто ты что-то вдруг вспоминаешь, но воспоминание это о будущем, вроде как ты уже это знал, но позабыл.
— Точно! У меня же тоже такое было. После этого ты сказал, что я готов стать настоящим сталкером. А еще ты сказал, что вид у меня стал другой. Я тогда не придал этому значения, думал, что это байка, что просто это типа «дежа-вю».
— Сколько тебе раз говорить, что это не байка! Немногим Зона давала услышать свое откровение. Тем более, баклану.
— Во всяком случае, его можно будет потом взять с собой в настоящую ходку? Ты помнишь, что нам нужно добыть «свинцовое сердце», которое мы так и не смогли тогда вытащить?
— Ты хочешь опять переться к Могильнику?
— Ну да. А что?
— Ты самоубийца! Лучше иди и запрыгни прямо в «мясорубку», шансов выбраться из нее целым и невредимым у тебя будет намного больше, чем вернуться с артефактом из Могильника живым! Тем более, Вахтанг сейчас еле дышит, а баклан еще совсем зеленый. Ты думаешь, что вдвоем мы дойдем до туда, не о говоря уже о том, чтобы вернуться?
— Не, ты послушай! Я же не говорю, чтобы топать туда прямо сейчас. Выждем еще пару выбросов, поднатаскаем Медведя, да и Вахтанг подлечится. Скопим тугриков, обновим снарягу, запасемся патронами и прочим. Карта у нас уже есть.
— А тугрики ты где предлагаешь взять?
— Будто ты сам не знаешь, где? Сейчас у нас на руках та штука, которая нас всех чуть не угробила. Ее можно яйцеголовым сбагрить, которые сейчас у Агропрома лагерем стоят. Дадут, конечно, меньше, чем в лагере на Янтаре, зато меньше риска. Сам знаешь, что на Янтаре сейчас псевдогиганты резвятся, да еще какая-то шваль из подземелий повылезала. Ну, а потом можно будет еще хабара натаскать, точки еще есть. Да еще можно будет в один схрон наведаться, хозяева не обидятся.
— Что ты имеешь в виду?
— Ты свой КПК давно включал?
— Давно, а что?
— Шустрый со своими отмычками попал в кислотный туман. Половина загнулась, а сам Шустрый потом попал на обед к кровососу. Только не говори мне, что мы будем плохо поступать, что не по чести это и прочее…
— Да знаю, что ты имеешь в виду, Сиплый. Мне Шустрый был должен кругленькую сумму за один памятный случай. Он тогда при свидетелях сказал, что хабаром отплатит.
