– Свободны.
– Разрешите вопрос. Что это было?
– Долго рассказывать, – махнул рукой капитан. – Но хуже тебе от этой прививки не будет. – Считай, что она принесет тебе удачу в бою.
Ощущая, как внутри черепа что-то неприятно пульсирует, Вильям вышел в коридор.
– И чего с нами сделали, во имя Святой Девы? – бурчал Арагонес, пока они шли к выходу из медицинского корпуса. – Обходились раньше без всяких прививок, и ничего…
– Разговорчики, – сержант Фрезер, не проходивший через процедуру, тут же пресек крамольную беседу. – Тридцать минут вам на сборы, в два пятнадцать прибудет флайер.
Курс "повышения квалификации" закончился позавчера, вчера новобранцы принесли присягу, а вечером выдавали снаряжение. Новые бронежилеты оказались куда легче старых. Вшитые в ткань гибкие пластины образовывали нечто вроде панциря, закрывающего тело от горла до паха.
Голову прикрывал шлем, руки – перчатки, а ткань штанин и рукавов выдерживала попадание небольшого осколка, так что готовый для боя легионер напоминал средневекового рыцаря.
Не хватало только лошади.
– Так-так, – проговорил Ли, запихивая в рюкзак вещи, – сдается мне, что мы если выживем, сюда еще вернемся.
– Осталась ерунда, клянусь четверкой, – кивнул Вильям, – выжить.
До взлетно-посадочной полосы добрались за пять минут. Тут все выглядело так же, как в первый раз – туша флайера, суетящиеся люди. Разве что летающая машина на этот раз была поменьше, да и таскать груз пришлось новобранцам Легиона.
– Отдыхайте, засранцы, – велел сержант Фрезер Ли и компании. – Вы свое отработали.
Его коллеги рычали оголодавшими тиграми, свежеиспеченные легионеры носились горными козлами, чуть в стороне, наблюдая за происходящим, прохаживались офицеры. Знакомых среди них было мало, один-два человека.
– А где же наш майор? – поинтересовался Вильям, оглядевшись. – Или он ждет на космодроме?
– Майор Николаидис больше не командует Первым Ударным Полком, – сообщил Фрезер и чуть понизил голос. – Насколько я слышал, после Урдистана его признали негодным по состоянию психического здоровья. Сейчас наш командир – майор Рагнарссон.
– Как сказал великий Сунь-цзы – полководец для государства, что крепление у повозки, – изрек Ли. – Если это крепление пригнано плотно, государство непременно будет сильным; если крепление разошлось, государство непременно будет слабым!
– Поймать бы этого твоего Сунь-цзы и отправить в наряд, – вздохнул сержант. – Он тут же перестал бы всякие глупости придумывать! Так, погрузка закончена, так что вперед, срань Господня! Занимайте места!
Через десять минут огромная туша флайера оторвалась от земли. Для Первого Ударного Полка начался путь на войну. Для некоторых его бойцов – во второй раз.
За пределами звездолета легионеров встретили холодный ветер и дождь. Из несущихся над самой землей туч хлестали потоки воды, и огромный корпус космического корабля подрагивал под ударами шквала.
– Ну и погодка, клянусь четверкой, – пробормотал Вильям, пытаясь хоть что-то разглядеть через стекающую по щитку шлема воду.
Из пелены дождя выступали приземистые здания космодромных служб, массивные, нацеленные в небо конусы РКДД, многоствольные установки ПРО. За оградой из колючей проволоки замерли стоящие рядком транспортеры на гусеничном ходу, похожие на разъевшихся пятнистых жаб. Брезентовые тенты громко хлопали на ветру.
Благодаря дождю или собственной резвости погрузились за рекордный срок. Вильям перелез через задний бортик и с облегченным вздохом бухнулся на жесткую лавку, когда машина уже завелась и рокоча, как страдающий несварением желудка кит, сдвинулась с места.
– Добро пожаловать на Новый Орегон, – проговорил оказавшийся напротив круглолицый веснушчатый тип в длинном плаще и шлеме старого образца. – Я – сержант Нил О'Нил, строительные войска. Из сопровождающих, так сказать.
Вильям назвался, пожал протянутую ладонь.
– Как тут у вас дела? – спросил он.
– Да ничего, – круглая рожа О'Нила расплылась в улыбке. – Уж пять месяцев сражаемся. Атаку с орбиты хоть с трудом, но выдержали, а потом они высадились и решили нас с земли взять. Но пока никак не могут…
Транспортер неторопливо полз по грунтовой дороге, видно было, как летит из-под гусениц коричневая грязь. Чуть дальше блестела тупая морда следующей машины, по броне стекала вода.
– А вот, – О'Нил, пользуясь тем, что дождь несколько ослабел, махнул рукой в сторону пейзажа. – Тут по обочинам дороги все видно. Следы войны, так сказать.
Дорога вилась между холмами, поросшими негустым лесом. Среди мокрой, ярко блестящей зелени четко выделялись круги и полосы черного цвета, сквозь аромат растений пробивалась горелая вонь. Кое-где рядами торчали пеньки, словно тут прошлась гигантская пила, местами виднелись глубокие ямы, окруженные кучами выброшенной земли.
– Где деревья снесены, – судя по довольной роже, роль гида-ветерана доставляла О'Нилу немалое удовольствие, – это от векторного прочесывания. Мы его называем гребенкой. Где все сгорело – там точечный проектор память о себе оставил, выжигалка, так сказать.
– А ямы? – нервно сглотнув, поинтересовался Олег Соболев, один из легионеров последнего набора.
– А это от самых обычных снарядов, – О'Нил улыбнулся так добро, словно рассказывал детям сказку на ночь. – Они у ящериц тоже есть, вернее были, поскольку в последнее время они что-то стрелять перестали. Запасы, должно быть, закончились.
– Понятно, – Вильям облизал губы. – Весело, клянусь четверкой.
– В общем ничего, – сержант вновь осклабился. – Такие бравые ребята, как вы, должны быстро освоиться. С этими штуками, – он кивнул в сторону холма, из верхушки которого словно выбрался огромный крот, – скоро, так сказать, познакомитесь…
Вдали родился тонкий, едва слышный свист. Вильям вздрогнул, ощутив острое желание оказаться где угодно, но только не в кузове транспортера.
– Святая Дева! – воскликнул рядом Арагонес, в его глазах, ставших как плошки, застыло изумление.
– Куда? Стоять! – гаркнул сержант, но легионеры один за другим прыгали через задний борт. Вильям, сам не понимая, зачем это делает, соскочил тоже, под ногами плеснула вода.
Не обращая внимания на дождь, метнулся к обочине, рухнул под пышно разросшиеся кусты и вжался в землю. Рядом, звучно проклиная непонятно кого, шлепнулся Гаррисон.
Свист стал оглушающим, череп пронзила боль, и тут же по транспортеру словно пришлось невидимое и очень острое лезвие. Верхнюю часть кабины и тента срезало, они с грохотом отлетели назад. Взревел мотор, тяжелая машина пошла в сторону, с треском повалила толстенное дерево и встала.
