Михаил Белозеров - Возмездие теленгера

Ознакомительная версия.

– Для чего я здесь сижу?

– Не знаю… – простодушно пожал плечами Костя.

– А я знаю, – таинственно сообщил дядя Илья. – Феликса Дзержинского видел?

– Кого-о?.. – удивился Костя. В деревне у них таких мужиков не было.

Дядя Илья усмехнулся, мол, чего с молодого возьмешь:

– Ну, паровоз? «ФД-20»?

– А-а-а… видел, – все еще ничего не понимая, признался Костя.

– Это мой личный транспорт, – похвастался дядя Илья и гордо выпрямился.

– Как это так? – удивился Костя. – А что, так бывает?

– Бывает, – добродушно ответил дядя Илья и сразу вырос в глазах Кости не меньше чем в три раза, – сейчас все бывает. Времена такие.

– Знаю, – кивнул Костя, решив блеснуть своими познаниями. – Капитализм.

– Какой, на хер, капитализм, – криво усмехнулся дядя Илья, давая понять, что суждения Кости по меньшей мере наивны. – Сейчас сплошной идиотизм. Каждый выживает как может. Но дело не в этом. В общем, у меня есть паровоз, и он стоит на путях.

– И что?.. – не понял Костя.

– А то, – веско сказал дядя Илья, – что Панов обязательно придет ко мне и попросит отвезти кайманов в областной центр. Не самим же им топать.

– Куда? – спросил озадаченный Костя.

– Ты что, не знаешь, где у нас областной центр? – Дядя Илья с удивлением посмотрел на него.

– Нет, – к своему ужасу, признался Костя и покраснел, окончательно растеряв всю свою настороженность. Ему стало стыдно оттого, что он такой невежда.

– Областной центр у нас на Большой земле, в Петрозаводске, три дня пути, а если пехом, то, считай, три недели.

– Ага, – растерянно согласился Костя, все еще испытывая страшное смущение.

– Надо их убрать, когда они поедут домой, то есть в центр, – объяснил дядя Илья. – Они нам самим надоели. Вам-то хорошо: вы в глуши, тридевятое царство, можно сказать, а мы как на ладони. Рыпнуться невозможно.

– А когда они поедут домой, дядя Илья?

Теперь Костя был окончательно уверен, что дядя Илья свой человек, не может человек с такими честными глазами рассуждать по-иному. Значит, почти теленгер, хотя и живет в деревне Чупе.

– Когда я паровоз оживлю. Перепускной клапан полетел. Судя по всему, или вечером, или завтра утром. Ты своих хлопцев забери и спрячьтесь в лесу. А я, как узнаю, весточку подам.

– Хорошо, – сказал Костя, – я согласен.

Он все же подумал, что здорово рискует, доверившись первому же чуповцу, но выбирать не приходилось. Других предложений не поступало. Стало быть, надо выбирать из того, что есть, а выбирать не из чего. Вариант однозначный. Даже если он никудышный, им надо воспользоваться, думал Костя с тяжелой душой.

– Тогда выпьем за это, – дружески сказал дядя Илья. – Я рисковых пацанов люблю. Сам таким был. Так ты, получается, не местный?

– В общем-то да… – нехотя признался Костя, вспомнил, что теленгеры всегда враждовали с чуповцами.

– Конечно, конечно… я помню, – неожиданно сказал дядя Илья. – Я ведь тогда состав вел и ходил в должности помощника машиниста. А лет мне было, как тебе сейчас, может, даже меньше.

У Кости перехватило дыхание:

– Как?!

– А вот так, парень. В Мурманск мы ехали. И твои родители туда ехали, а потом кайманы напали. Меня инвалидом сделали. – Он показал на кривую ногу. – Работать не могу. Хорошо, хоть паровоз имеется.

Заметно было, что он им гордится, что его просто распирает от гордости.

– Дядя Илья, вы знали моих родителей?! – почти вскричал Костя.

– Нет, конечно, но о твоей истории слышал от тех, кто остался в живых. А концы тебе надо искать в центре. Там о тебе должны помнить.

– Кто? – очень и очень удивился Костя.

В его представлении деревня Теленгеш жила изолированно, а если кто и мог помнить о нем и знать его историю, так только приемные родители. Больше она никому не нужна. А здесь вон какое удивительное дело: оказывается, его имя на слуху. Конечно, не имя, поправил он себя, а события той ночи, когда погибли настоящие родители.

– Вот об этом, парень, ничего сказать не могу, потому как не ведаю, – признался дядя Илья. – В общем, езжай-ка ты, друг, в Петрозаводск, там разберешься. А может, тебе в Санкт-Петербург или в Москву махнуть надо? Я ж не знаю.

– А почему?

Дядя Илья вдруг настороженно оглянулся, хотя они были в сарае одни, и даже прислушался, не ходит ли кто во дворе. Слышно было, как спокойно переговариваются куры, да в стойле фыркнула лошадь, а еще надоедливо вились и жужжали осы.

– Да потому, что есть «сопротивление», – сказал он многозначительно.

– Какое «сопротивление»?

– Э-э-э, друг, да ты темен, как все теленгеры, недаром вас дикими кличут, – с плохо скрываемым превосходством заметил дядя Илья.

– Не знаю, – обиделся Костя. – Мы живем в лесу. К нам почта не ходит.

– К нам тоже не ходит, – заметил дядя Илья для вещей правды, – потому что ее нет. Тем не менее все знают, что такое «сопротивление».

– А мы не знаем, – возразил Костя, в нем вдруг проснулось упрямство.

– Кайманы на вас напали? – терпеливо, как у недоросля, спросил дядя Илья.

– Напали… – со вздохом кивнул Костя, чувствуя, что в очередной раз попал впросак.

– Вы их побили?

– Побили… – снова покорно согласился Костя.

– Вот это и есть «сопротивление». Но об этом никому не говори. А тот состав, который я вел двенадцать лет назад, особым был, не для простых смертных.

– Что значит – не для простых? – допытывался Костя, ему показалось, что он нежданно-негаданно напал на след родителей. Внутри у него все похолодело.

– Не знаю, меня просто предупредили, что контингент особый и чтобы мы гнали без остановок. Вот так, парень. Что еще сказать? Есть люди, которые о тебе помнят. Наверняка помнят. А вот как их найти, не знаю. Я ведь по жизни железнодорожник.

У Кости от всего услышанного голова шла кругом. Он очумело уставился в пол. Мысли путались то ли от растерянности, то ли от самогона. Одно он понял: сразу убивать каймана со шрамом нет смысла. Вначале надо узнать, почему он напал на поезд и убил моих родителей, подумал он.

– Семена я пришлю! – крикнул дядя Илья, когда Костя, зацепив «плазматрон» за ремень, двинулся к выходу. – А вы на горке за паровозом схоронитесь и не высовывайтесь.

– Хорошо, – машинально кивнул Костя.

Плохо ему стало, настолько физически плохо, что он мало что соображал. Одно дело – иметь приемных родителей, которые тебя хоть и любят, а все равно чужие, и другое – услышать хоть что-то о настоящих родителях.

– Да подожди ты, друг, подожди… эк тебя прошибло! – засуетился дядя Илья. – Знал бы, не говорил и не наливал бы. Вот беда! Вот беда!

– Это я так… – мотнул головой Костя. На глазах сами собой навернулись слезы. Он вспомнил, как выпал из окна вагона, как плутал в лесу. – Сейчас пройдет. Я и пить-то не люблю…

Ознакомительная версия.