— Это вряд ли. Они разумные люди и понимают, почему ты здесь сегодня. И почему здесь я.
— Ладно, не тяни. Начинай.
— Начну я издалека. Что тебе известно о фракциях в Совете?
— Только общие моменты, что есть милитаристы, есть миротворцы и есть нейтралы. Сейчас вроде миротворцы рулят? Ты же с ними в связке? Я за одного из них голосовал. Здравые парни. Так-то я политикой не особо интересуюсь.
— Да. Только теперь она интересуется тобой, — усмехнулся Петр. — Твое описание грубо отражает текущее состояние дел, но изнутри все сложнее. Итак, про. ситуацию на сегодняшний день. Всем понятно, что твое начальство и Бюро скормили Совету какого-то постороннего человека, там идиотов нет, но это решили принять за правду. Мои единомышленники считают, что за нападением стоят наши политические оппоненты.
— «Ястребы»?
— Да. Сразу попытаюсь дать пояснения: последние несколько лет они были не очень популярны, но теперь ситуация меняется. У них появились последователи среди молодежи. Много новых сторонников, которых привлекает идея использования силы для достижения своих целей. Ведь не секрет, что возрастной состав населения Республики на две трети молодые люди, для многих из них не ясны их жизненные перспективы. Радикалы предлагают им простой и понятный сценарий — внешнюю экспансию.
— А как же Барьер? А как же сотни тысяч солдат внешних, дроны, ракеты, самолеты?
— А никак. У нас же есть дар. Воспользуемся им и всех победим.
— Бред.
— Бред, согласен. Но на юный мозг действует превосходно, хотя и подается не так откровенно. Избранные, лучшие, особенные, все, что нужно.
— Как это связано с расстрелом?
— Возможно, повторюсь, возможно, это просто тренировка молодежных группировок наших политических оппонентов.
— Стоп. Что-то вроде инициации?
— Да, правильное слово. Убей — и стань одним из нас.
Виктор потушил сигарету об дно стеклянной пепельницы: информация Петра вполне укладывалась в логику рассказанного Шлезингером. Молодые отморозки решили потренироваться с оружием на патрульных, благо не надо выезжать в Районы, не надо миновать Периметр. А атаковать ничего подобного не ожидающих полицейских гораздо безопаснее, чем попытаться охотиться на обитателей районов.
— Но ведь такими действиями они ничего толком не добьются. Я понимаю, что переизбыток молодежи несет определенные проблемы. Сам из нового поколения и прекрасно вижу по службе, что в нормальных условиях моей работы было бы меньше. Они ведь жрут наркоту не потому что хотят, а потому что заняться больше нечем.
— Верно. Мы не можем обеспечить всех работой — экономика не вытягивает. Едой, кровом и медициной — можем грехом пополам, но больше ничем. И на этом «ястребы» будут комплектовать свой электорат. И это чревато проблемами.
— Какими? Все равно основная масса наших граждан дружит с головой и не станет поддерживать самоубийц.
— Скоро все изменится.
— В каком смысле?
— Топлива на станции осталось на полтора года.
Виктор застыл с сигаретой в руках:
— Не понял.
— На полтора, максимум два года.
— А как же заверения в том, что Станция обеспечена топливом на сто лет. Нам ведь сказочно повезло, что на момент Революции мы получили Станцию с максимальным объемом топлива.
— Причиной того, что шесть лет назад нам удалось убрать милитаристов от реальной власти, стал тот факт, что они решили использовать запасы топлива Республики на создание ядерных бомб.
— Зачем? Станция и так является нашим щитом…
— Но им был нужен меч. Простая идея — шантажировать остальной мир не только взрывом Станции, но и двумя-тремя бомбами, показалась им очень заманчивой. И они слили запас топлива в создание бомб.
— Это же просто глупо.
— Бесспорно. Когда информация вскрылась, то к нам присоединились нейтралы, и радикалов выпнули из всех структур, принимающих решения.
— Бомбы-то хоть сделали?
— Самое печальное, что нет. Не смогли. Просто впустую спустили топливные элементы. С нулевым эффектом. Три десятка «грязных» бомб никак не помогут в деле сдерживания внешней агрессии. Наши усилия по превращению Республики в государство, отвечающее стандартам остального человечества, будут тщетными, когда мы лишимся инструмента защиты.
— Можно ограничить экспорт энергии, тогда получится растянуть остатки топлива….
— Это так не работает, Виктор. Нет способов урезать выработку. И еще важный момент: поступление ресурсов из-за Барьера в случае отказа от поставок приведет к мгновенному коллапсу нашей экономики.
— Значит нам пиздец?
— Нет. Прошло больше тридцати лет с момента Революции. Мы уже давно на заднем плане информационной повестки мира. О нас забыли, мы не напоминаем о себе уже лет двенадцать, после того дурацкого покушения на Папу. Теперь мы просто данность для остальных. Не думаю, что найдется много желающих поставить точку в нашей истории. А если мы покажем себя цивилизованными людьми, которые не собираются злоупотреблять своими дополнительными способностями, то имеется шанс не просто выжить, но и вернуться в обычный мир.
Виктор хотел возразить, но не стал. Никто за Барьером не захочет, чтобы люди с такой генетической особенностью получили шанс на выход в остальной мир. А новость про малые остатки топлива просто разрушительная.
— Не самые приятные новости, но, судя по полученным данным, мне надо опасаться «ястребов» и сторонников?
— Надо опасаться всех, Виктор. Может так получиться, что твоя правда станет неудобной. И ты сможешь повторить историю этого дилера, которого вчера назначили виновным.
— Жестко. То есть мне нет смысла рассчитывать на помощь твоих соратников?
— Пока есть, но я хочу донести до тебя мысль, что в любой момент тебе смогут отказать. А потом из друзей превратиться во врагов.
— Тогда мне проще уволиться со службы, — Виктор вполне серьезно заявил об этом: описанное вероятное будущее сулило ему не карьеру, а кучу проблем, к тому же ценность карьерного роста стремительно обесценивалась при допущении, что само существование Республики и ее институтов под большим вопросом.
— Наконец-то! — улыбнулся Петр. — я считаю, что это оптимальный вариант. Увольняйся, я помогу тебе с новым местом работы. А с этим дерьмом пусть возятся другие. Бюро есть, директор обязан нам своим местом.
— Не так я думал закончить свою службу., - Виктор действительно пришел к выводу, что самое лучшее — уже завтра положить на стол Герту заявление об увольнении. Даже история с Паркером не станет помехой. Разговор с Петром однозначно давал ответ на вопрос, что делать. Лезть глубже в это кишащее неприятностями змеиное гнездо не имело никакого смысла, так как даже в случае невероятного везения профит быстро потеряет ценность. Макензи и прочие вполне могут превратить его жизнь в ад, благо деньги и люди у них имеются, но вся эта мышиная возня меркла на фоне ошеломительной новости об исчерпании топлива Станции. Петр, конечно, озвучил ему секретную информацию, но секретом ей пробыть еще максимум месяца три. Потом это все уйдет в массы, и тогда в Республике начнутся веселые времена. Виктор не разделял мнения Петра по поводу изменившегося отношения внешнего мира к Республике. Забыли на время, и то не полностью. Изредка по спутниковым каналам включалась передача католического канала, в котором открыто призывали покончить с существованием его родной страны. А католиков не меньше миллиарда. Было. Тридцать лет назад.
— Пойдем за стол, мне надо выпить, — попросил он Петра.
— Конечно.
Они зашли в гостиную. Стефан посмотрел на них с немым вопросом, и Петр ответил:
— С разговорами закончили.
— Тогда настало время выпивки.
Впервые за долгое время Виктор испытал неподдельное желание расслабиться алкоголем. То, что рассказал ему Петр, очень сильно меняло планы на дальнейшую жизнь. Он начал вспоминать, сколько у него отложено денег, но пришел к выводу, что не так уж и много. Еще была мама, еще была Кристи. О них надо будет позаботиться. Потому что, как только Станция перестанет вырабатывать энергию, то враги Республики могут начать полномасштабное вторжение, не опасаясь, что взорванные реакторы превратят половину Европы в радиоактивный ад. Он подумал о тех идиотах, которые в стремлении обзавестись бомбами, угробили их единственную эффективную защиту против остального мира.
