жизни. Рядом простирались, подернутые дымкой, другие миры со своими законами и хозяевами. Небольшим усилием девушка остановила неумолимые жернова времени и с интересом обозрела застывший пейзаж. Мастер Фуруде, воздевший вверх руки, уже успел прочесть свое самое страшное заклятье. Ярость солнца, так оно называлось, теперь Марии было это известно. С небес на землю устремился, но покорно завис оранжево-белый дымный сгусток пламени. Он был еще очень высоко, но жар от этого чудовищного порождения магии уже начал подплавлять снег. Девушка прикинула, что достигни заклятие своей цели, и на месте, где они сейчас стоят осталась бы лишь воронка шириной в милю. Мастер Фуруде был готов пожертвовать всем консулатом лишь бы достать принцессу. Опоздал он совсем чуть-чуть. Мария перевела взгляд на Айзека Шайтенбаума. Глава алхимиков сжимал в руках небольшую тускло-поблескивавшую шкатулку с парой рычажков и кнопок. Принцессе стало известно, что это устройство, призвано защитить архимага от, как выразился Спарки, фокусов со временем. Только вот незадача, в их действительности этот чудо-агрегат не работал. Существовали другие миры, где магия была либо очень слаба, либо отсутствовала вовсе. Там этот чудной механизм пришелся бы кстати. Но здесь, где бал правили маги, поделка алхимика была всего-навсего заводной безделушкой. Поискав глазами мастера Вонга, Мария с разочарованием обнаружила отсутствие архимага, с которым хотела поквитаться больше всего. Зато прямо у нее за спиной отыскался выход из подпространства, подобный тому, что выпускал в их мир Фростенблитз. По всему видно, хитроумный Гектор решил переждать остановку времени в сумеречном мире призрачных луков и демонических осадных машин. А затем выйти оттуда и одним ударом покончить с назойливой принцессой. Наверное, такая же участь постигла и ее отца Марка Валентайна. При этой мысли Мария мстительно смяла ткань пространства, так, что выход для Вонга остался только один — внутрь Клетки Мороза. Теперь архимагу придется либо навеки остаться блуждать по бесконечной и бесплодной серой пустыне, либо кануть в безвестность кристаллизовавшегося времени темпоральной ловушки. Последним из четверки членов консулата был Кассий Терциус. Остановка механизма времени никак не сказалась на старике. Видимо провидцами был сохранен какой-то секрет, позволявший противостоять королевской магии. Не исключено, что Терциус остался его последним носителем. Мария, срываясь на крик, спросила у архимага:
— Почему…почему вы все так меня ненавидите?!
Старик, как и всегда спокойно и с расстановкой, проговорил:
— До тебя никому из консулата нет никакого дела, милое дитя. Всех беспокоит твой загадочный дар. Мастер Фуруде находит опасным существование магии мощьнее элементальной, мастер Вонг цепляется за обретенную власть, ну а мастер Шайтенбаум готов им всячески угождать.
Девушка буквально прожгла Терциуса взглядом льдисто-синих глаз:
— А вы…Как считаете вы?
Архимаг равнодушно ответил:
— Я нахожу, что судьба каждого человека должна находиться исключительно в одних руках — его собственных. Ваша королевская магия противоестественна и чужда этому миру. Однако, теперь сделать я уже ничего не могу.
Мария внезапно весело усмехнулась:
— Что же, будь по-твоему!
Шестерни времени натужно завизжали и начали неспешно проворачиваться в обратную сторону. И с каждым их оборотом фигурка принцессы бледнела, теряя четкость. Вот поднялась из снега и ничего не понимая встряхнула головой Изабелла. Копья, пронзившего ее грудь, никогда не существовало, как и человека, направившего его. Вот очнулся на троне из сплавленных металлических черепов Франк Салеван. Благодаря наложенному на него проклятью, глава некромантов отлично все помнил, и из алого глаза по мертвенно-белой изрезанной морщинами щеке скатилась одинокая слеза. Вот к капитану Биллу Черное Ухо вернулась его мятежная душа, а за ним вновь ступила на этот свет и Гертруда Розенкранц. Уже совсем прозрачная Мария сделала последнее усилие. Шестерни провернулись еще, и Гелиохеймер взревел в аду, лишившись добычи. Где-то на грани перемалываемого времени Мария коснулась кончиками пальцев щеки своего Рыжего медведя Карла и шепнула:
— Живи!
Мастер Терциус остался стоять одинокой фигурой посреди заснеженной степи под стенами пустынного замка.
Эпилог
Карл поднял гудящую голову с грязной, изрезанной ножами, стойки. Грузный краснолицый трактирщик, зная привычки гостя, споро пододвинул к нему небольшую глиняную кружку. Солдат взял ее своей огромной лапищей, поднес к носу, поморщился, и уже приготовился опустошить, как вдруг в голове его возник странный отзвук:
— Живи…
Голос был вояке смутно знаком, но никак не удавалось вспомнить кому он принадлежит. В задумчивости Карл поставил кружку, поднялся из-за стойки, и, шатаясь, покинул душное прокуренное заведение. Улица встретила Карла приятной прохладой осеннего воздуха, ласковым светом луны и медленно падающими с черного неба крупными снежинками. Внезапно солдату в голову пришла простая, но очень верная мысль: отныне он отбросит ужасы прошлого и будет жить только настоящим.
