До сих пор не вижу, как это поможет мне.
— Я могу повесить его на тебя.
Хмм. А это уже рождает перспективы.
— Какой кулдаун?
— Я не обязана отвечать, — окрысилась гончая.
— Идиотка, мне надо понять, сколько у нас попыток!
— Неделя, — со вдохом выдавила она.
Астральный прыжок сквозь решётку? Главное загодя проверить её.
— Ну что, по рукам? Если спасёшься из клетки, вытащишь меня.
— Я ведь могу оставить тебя в ней. Думала о том?
— Шансы на побег одиночки нулевые. Мы нужны друг другу, нравится тебе это или нет, — мрачно подытожила Вендетта.
Тяжело вздохнул, мысленно соглашаясь с ней.
— Давай свой кулдаун.
Прежде, чем я почувствовал эффект заклинания, увидел его. Тонкая платиновая нить пронзила стену и вошла мне в грудь. Наполнила теплом и энергией. Даже кисти перестали так болеть.
Перед глазами вернулась полоска доступных способностей. Тут же нашёл люк в потолке и просканировал внутренним взором.
Знакомые руны, отравлявшие мне кровь в Соборе Ордена. Извиваясь, они покрывали всё. Стены, пол, решётку. Твою мать!
Времени на размышления не оставалось, поэтому я активировал Поскрести по сусекам. В ладони материализовалась идеальная отмычка. Лучшая из доступных мне. Тут же рука ответила на такое обращение вспышкой мучительной боли. Аккуратно схватил инструмент зубами.
15 минут. Время не ждёт.
Как я подбирался к решётке… Словно парализованный, но чертовски хорошо замотивированный суслик. С хрипами и проклятиями. Через силу. Через «не могу». Через пот и кровь.
Кое-как застыл под потолком, перехватив левой рукой — наименее пострадавшей — отмычку. Всё равно ладонь выглядела так, будто попала под асфальтоукладчик. Даже просто удерживала инструмент с огромным трудом. Если уроню его вниз, вряд ли смогу спуститься и подняться обратно за отведённое время.
С шипением и стоном я просунул кисть с отмычкой сквозь решётку. Места едва хватило, и плохо зажившая кожа и торчащие вразнобой пальцы проскребли по металлу. Голову наполнила боль.
Взломать этот замок в обычном состоянии было бы трудно. Я не видел его. Он лежал поверх чугунного кружева — скважиной прочь от меня. Упирая ноги в стены, сжимая переломанной рукой отмычку, на время, несмотря на боль…
Однако мне хватало стимулов. Хватало настолько, хоть в банки закатывай.
Я сделаю это, потому что могу. Потому что я настолько хорош. Лучший в своём деле. Ученик Финика. Ученик? Ну да, у него ж не осталось учеников, а я нашёл три книжки из пяти. Ученик!
Боли не было. Боль — это иллюзия. Страха не было. Страх — это выдумка мозга. Сомнения, сожаления, рефлексия. Прочь!
Вендетта что-то говорила. Игнорировал.
Я. Лучший. Грёбаный. Взломщик. Виашерона!
Клак.
Замок выпал из паза, а я толкнул хребтом решётку вверх, медленно поднимая её. Опёрся локтями о края и выбрался из ублиета. С ненавистью окинул эту яму взглядом. Перевёл взгляд на соседний колодец. Из него доносился разгорячённый шёпот.
— Получилось? Получилось?!
Просто иди дальше, и проблема решена.
— Не смей оставлять меня здесь! Мы договаривались!
Просто оставь её здесь.
— Ты бы не выбрался без меня! Не смей!
— Да заткнись ты. Чего истерику развела? — прошипел я, орудуя в замке.
Боец из меня сейчас аховый. Мы, действительно, нужны друг другу.
У отмычки оставалось ещё 3 минуты.
Стоило решётке распахнуться, как из колодца показалась сама гончая. В приглушённом свете далёкого факела она выглядела, будто целовалась со старухой смертью взасос.
Кровоподтёки на лице. Несколько выбитых зубов. Одна бровь отрезана вместе с куском кожи. На щеках и шее ожоги и следы клейма. Один глаз опух и еле видит. Пресс в синяках и ранках от иголок. Такие же синие, как лицо, руки стыдливо заслоняли грудь и пах. Перья частично покрывали всё тело.
Красотка, хоть сейчас на обложку Плейбоя.
— Хватит пялиться на меня, извращенец! Пошли, — прошипела она, унимая трясущиеся руки.
Видимо, ожидание внизу не прошло даром.
Меня собственная нагота мало смущала в текущих обстоятельствах. Когда почти каждая клеточка в теле отдаётся болью, не до похоти.
— Думала, я брошу тебя? Не нужно проецировать на всех свои слабости.
Вендетта дёрнула щекой и ничего не ответила.
Прихрамывая, мы подошли к единственной двери.
— На три?
Она кивнула.
— Раз.
Створка с грохотом распахнулась нам навстречу, с силой врезав по стене.
[1] Ублие́т — подземная тюрьма в средневековых замках, в виде колодца с дверью наверху; «каменный мешок». В неё сбрасывали осуждённых на голодную смерть или пожизненное заключение.
[2] «Понимаешь, что любишь её, лишь, когда позволил ей уйти. А ты позволил ей уйти».
All around me are familiar faces
Worn out places, worn out faces
Bright and early for the daily races
Going nowhere, going nowhere
Their tears are filling up their glasses
No expression, no expression
Hide my head, I wanna drown my sorrow
No tomorrow, no tomorrow
And I find it kind of funny
I find it kind of sad
The dreams in which I'm dying
Are the best I've ever had
I find it hard to tell you
I find it hard to take
When people run in circles it's a very, very
Mad world, mad world
Седрик Харт по прозвищу Василиск медленно поднимался по пожарной лестнице высотного здания. Свой позывной мужчина получил за тусклые мёртвые глаза. Словно рыба, которая пару деньков повалялась на солнце. Взгляд Харта выдерживал далеко не всякий человек, что играло на его репутацию.
На каждом пролёте он подолгу застывал, прислушиваясь и осматриваясь. Особенно тщательно проверял, чтобы за оконным стеклом в этот момент не находилось жильцов. Его приход и уход никто не должен был засечь.
Реновация в этом район Сиэтла проходила медленно, поэтому вполне приличный жилой дом с боковой стороны выходил на тёмный глухой закоулок. В нём вряд ли получилось бы наткнуться на наркодилера или его клиента, но впечатление этот тупик всё равно производил гнетущее. Здесь же до самой крыши поднималась и пожарная лестница. Её край Василиск подцепил, забравшись на мусорный бак, и сноровисто подтянулся на руках.
Час на дворе был поздний или уже скорее ранний, поэтому Седрик не ожидал, что кто-то из жильцов будет бодрствовать, но лучше перестраховаться, чем пожинать плоды своей небрежности. Клиент чётко указал, что всё должно пройти абсолютно тихо и естественно.
Наконец, он достиг двенадцатого этажа и замер, вглядываясь сквозь стекло внутрь комнаты. Там темноту разгонял
