Сага о Кае Эрлингссоне - Наталья Викторовна Бутырская

не сводил с меня глаз во время речи отца и на словах о песнях снова мерзко ухмыльнулся. Я нервно передернул плечами и залпом выпил кем-то всунутый в руки рог, закашлялся, взял кусок пирога и запихал его в рот целиком, так как не хотел свалиться под стол первым. Отец был славен не только своими подвигами и умелым правлением, но и застольной стойкостью, и я не собирался позорить его. Медовый напиток был довольно приятным на вкус, только щипал язык. Я не впервые пил его, но раньше удавалось выпить лишь несколько глотков, а тут сразу целый рог.

Отец хлопнул меня по плечу и отвернулся, заговорив с другими людьми. Я смотрел на застолье, на суетившихся рабынь, которых хватали за крепкие ляжки, на раскрасневшиеся лица воинов, слышал то и дело раздававшийся возглас «Дранк!», рядом пела тальхарпа, сердце стучало в такт бодрану. Весь зал был пропитан запахом жареного мяса и сладким медовым ароматом. Я вдруг подумал, какой у меня замечательный отец. Отличный воин, бесстрашный и умный, да, иногда от него доставалось, но всегда за дело. Он не порол меня почем зря, как бывало, драли близнецов. Да и вообще люди в Сторбаше чудесные. А Дагна — невероятная красавица, даже с наполовину обритым черепом. Как она заливисто хохотала, запрокидывая голову назад и показывая длинную шею! Ее упругая грудь так и манила к себе. А потом Дагна швырнула глиняное блюдо в мужика напротив, рассекла ему лоб, и теперь его правый глаз был залит кровью.

— Эрлинг! — звонко крикнула она. — Твой сын за такие взгляды должен будет на мне жениться!

Все вокруг рассмеялись, а мне захотелось вскочить и сказать, что я готов. Прям сейчас. Прямо здесь. Но не успел я выпрямиться, как тяжелая рука отца надавила мне на плечо.

— Пойди-ка прогуляйся, сынок.

Я встал и едва устоял на ногах. Троллева медовуха! Она ослабила мои ноги, хотя в голове было ясно, как никогда. Я протиснулся к выходу и с наслаждением вдохнул свежий воздух. После спертого горячего зала было так приятно почувствовать ночную прохладу, только возникшее напряжение в штанах никак не уходило.

Из тингхуса выскользнула тень. Рабыня с пустыми кувшинами. Я, уже не особо соображая, что делаю, схватил ее за руку. Она вскрикнула от неожиданности.

— Стой, — язык тоже почему-то перестал слушаться и отказывался выговаривать слова. — Ты. Идем со мной.

— Мне сказали принести еще медовухи, — испуганно проблеяла она. Дагна бы уже сломала мне нос и влепила пару пинков. Вот почему не стоит брать рабынь в жены: от них рождаются трусливые дети.

— К троллю их. Идем.

Я потащил ее за собой, но на полпути к дому сообразил, что вряд ли мама обрадуется нашему появлению, поэтому развернулся и потащил рабыню к пристани. Почему-то я был уверен, что лодка — это идеальное место для первой ночи с женщиной.

— Господин, меня будут ругать. Господин, Лисбет гораздо лучше меня. Все выбирают ее. У Лисбет белые волосы и большая грудь. Господин, не нужно. Господин, меня накажут, — она шла за мной и ныла, не замолкая ни на мгновение. Я уже хотел было отпустить ее, но вспомнил, что я уже карл, убил уже трех человек, а еще ни разу не был с женщиной. А это нужно было срочно исправить. Срочно!

На пристани было темно, еле виднелись силуэты незнакомых кораблей, я никак не мог разглядеть отцовского дракона.

— Эй, парень! Чего здесь шляешься?

Я развернулся и увидел двух карлов с факелом.

— А, вон чего, — рассмеялся один из них. — Слышь, Краб, может, пустим его на наш?

— А чего ж не пустить? Дело-то важное, я смотрю, — гоготнул второй.

Меня подвели к большому кнорру. Я неуверенно прошел по узенькой дощечке, в середине корабля стояли бочонки и мешки, но места там было предостаточно. Провожатые даже кинули шкуру и, посмеиваясь, ушли. Рабыня перестала ныть и покорно легла, я рухнул рядом с ней. Больше всего мне хотелось закрыть глаза и уснуть. Я пересилил себя, запустил ей руку за пазуху, там было тепло и мягко, словно бы залез в свежую опару. Я потянул ее подол наверх и…

Вокруг было темно. Я чувствовал, что проспал много, но почему-то было все еще темно. Я вытянул руку и нащупал плотную ткань. Меня засунули в мешок? Дико болела голова. Хотелось пить. И, наверное, блевать, но я не был уверен. А где рабыня? Я пошарил возле себя, но никого не обнаружил. Штаны были на мне, но пояс с оружием отсутствовал. Что произошло? Точнее, что-нибудь произошло? Я не помнил.

Торкель. Он странно смотрел на меня на пиру. А потом я выпил целый рог медовухи, вышел из тингхуса, взял первую попавшуюся женщину и пошел на пристань. А там… там, как последний идиот, зашел на незнакомый корабль и, кажется, уснул. Торкелю даже не пришлось напрягаться, я сам пришел к нему в руки. А сейчас меня засунули в огромный мешок и увозят к Скирре. Оружие, понятное дело, сняли. Только вот разве мешок может сдержать карла?

Я с яростным криком вскочил на ноги, ткань слетела, и я обнаружил, что стою на палубе кнорра, который мирно трется боком о пристань Сторбаша.

— А, проснулся. Пить хочешь? — спросил бородатый мужик, что сидел возле борта.

— Да, — прохрипел я.

— Держи, — он протянул баклажку с водой. Я выхлебал ее целиком.

— А где…

— Пояс? Да вот лежит, рядом. Мы сняли на всякий случай, чтоб не поранился. Слушай, я все понимаю, выпивка, баба, но почему ты выбрал такую старую? Неужто в Сторбаше нет рабынь посимпатичнее?

Я нацепил пояс, махнул ему рукой и пошел было в город.

— Да, парень. Тебя там искали. Где-то под утро. Такая буча поднялась, я думал, что новый червь приперся. Эрлинг чуть не напал на Торкеля Мачту, еле-еле его смогли успокоить. Я сразу и не понял, что это тебя ищут.

— Э-э-э, — только и смог промямлить я.

— Я показал лангману твое дрыхнущее тело, но он не стал будить, только сказал накрыть чем-нибудь. Ох, и влетит тебе, парень.

Я помотал головой, прогоняя подступившую тошноту, и все же побрел домой. Отец не посмеет ударить карла.

Бумс! Прямо с порога мне прилетела знатная затрещина, после которой головная боль и озноб как-то быстро перестали ощущаться.

— Ты все мозги пропил за вечер? Какого тролля ты поперся на пристань? Из-за тебя я, я — Эрлинг, нарушил законы гостеприимства и напал на гостя, которого сам же и пригласил! — бушевал отец.

Я пощупал челюсть. Вроде