земле.
[Вигир: …]
В конце концов, здесь не осталось никого кроме их двоих и столпотворения деревьев, будто пялящихся на псилактика.
[Вигир: …]
Вигир Фаль обернулся по сторонам… Они все таращились на него… Они смеялись… Они гоготали во весь голос и изнывались от жажды показать юноше, какой же он был убогий.
[Вигир: …]
[Луза: Вигир Фаль! Вы нашли его! Господи, вы его нашли!]
Из-за кустов совершенно неожиданно выскочила белокурая девушка в окровавленном белом балахоне. Её лицо было бледным, а по раскрасневшимся щекам катились слёзы.
[Вигир: …]
Псилактик молча развернулся к ней, и пара цветочков за его спиной, словно поцеловав, коснулись лица Иякова.
[Вигир: Не волнуйтесь… Скоро Ияков поправится…]
Розовые бутончики зарылись обратно в почву, а тело юноши начало потихоньку зарастать и наливаться прежней живостью и стойкостью.
[Луза: Спасибо большое вам, Вигир!]
Девушка прокричала это, даже не остановившись. В каком-то вопле она пронеслась мимо псилактика и приземлилась на колени у лысой бошки парня, тут же приникнув к нему изнывающе подёргивающейся грудью.
[Вигир: …]
Псилактик молча отошёл в сторону и устремил свой взгляд куда-то вдаль, хоть никакого дали в этом густом лесу и не было.
[Вигир: …]
Он чувствовал себя отвратительно.
[Вигир: …]
Довольно иронично.
[Ияков: …]
Лысый юноша медленно шагал по тропе. Они отошли всего на несколько десятков метров от леса. А может и на сотню. А может и на тысячу.
[Ияков: Чего?]
Он огляделся по сторонам, но сторон не было, чтобы их оглядывать. Темя теснилось от чего-то грубовато скребущегося по костям.
[Ияков: А?]
Свет тёмной точкой скрутился в расползающуюся рябь, и Ияков скончался.
[Ияков: …]
Правда здесь и нечему было сканчиваться. Ведь и здесь не было.
***
[⠙⠊⠑⠥ : Ты слеп. Но хочешь, чтобы все смотрели на тебя. Их взгляды ничего тебе не скажут. Так что просто сдайся. Берись за костыли и падай ниц, пока эти же костыли не стали в меру тяжёлыми, чтобы раздавить тебя. Безглазые кулаки не полезнее беззубых ног.]
***
[Ияков: …]
Прошла неделя.
[Ияков: …]
За это время непобедимая троица успела успешно добраться до ближайшего графства Пейрута и остаться там на ночлег на совершенно неопределённый срок… Хотя нет, успешно расположился в городе только Ияков, но обо всём по порядку.
[Ияков: …]
Прямо сейчас голубоглазый юноша восседал на плотном кедровом табурете, обтянутом свепху плотной меховой прослойкой. Его лысая бошка поросла тонким слоем чёрных волос, щетина осталась всё той же, а вот зубы…
[Ияков: Яйргх…]
Парень недовольно двинул челюстью, прижав ладонь к подбородку.
[Ияков: …]
Восстановленные Вигиром зубы чувствовались как-то странно, причём до сих пор, хоть и прошло уже достаточно много времени. Возможно, это, конечно, было из-за того, что улыбка юноши и так всегда была кривоватой и немного острой из-за постоянных потасовок.
К тому же эмаль у Иякова вечно была серая из-за того, что он банально не чистил зубы (как и практически все на Континенте) и из-за шараша, да и прочей травы, которую он то и дело успешно запыхивал.
[Ияков: …]
Впрочем, не это одно его жутко раздражало в данный момент. Шёл уже второй день, а у него не было ни капли информации ни о здешнем псилактике, ни о пропаже Лузы.
[Ияков: …]
Да, каким-то образом сразу после прибытия в город девушка просто пропала. Было бы очень увлекательно расписать, как именно это произошло, но, по факту, они просто шли по рынку, рассматривая прилавки, и Луза редко исчезла.
Не то, чтобы Ияков сильно беспокоился за неё (скорее, он даже наоборот обрадовался, что с него спал такой назойливый балласт), но у девушки остались как их общие съестные пожитки, так и банальные деньги, просто необходимые для выживания в таком сугубо коммерческом месте, как Пейрут.
[Ияков: …]
К слову о нём, Пейрут был довольно-таки модернизированным (по крайней мере, по сравнению с деревней Иякова и в край бедным Риблом) и обустроенным местом. Сам Ияков находился в самом его центре – городе Клёйсте. Мало того, что он банально был в несколько раз больше всех прошлых мест, которые посещал юноша (возможно, даже вместе взятых), так здесь дома, в большинстве своём, ещё были и каменными (но не без бревенчатого фундамента). Даже съёмная комната, в которой сейчас сидел Ияков, была гораздо богаче как жилища Фена Мрота, так и дома старосты Гердана (хоть последнее и являлось для юноши самым изысканным местом в мире чуть ли не всю его сознательную жизнь).
Помимо таких базовых вещей, как кровать и тумбочка, здесь был и матрас, и зеркало, и цветочный горшок, и подсвечник, и стоячая стальная вешалка со всего одним погнутым крючком, и даже рубель, чьё назначение Ияков вообще не знал и думал, что это либо какое-то странное оружие, либо вообще музыкальный инструмент.
[Ияков: …]
Сколько же всё это стоило? На самом деле, Ияков и не знал этого. Когда бабка, которая и предоставляла услуги съёма жилья, сказала тогда ещё лысому юноше о какой-то плате, она быстро поняла, что Иякову стоило отдать жильё бесплатно. Её, конечно, пытались переубедить наёмные громилы, пришедшие выгнать незваного «жильца», но когда у них уже не осталось зубов, трудно было всерьёз воспринимать их мямлящие аргументы.
[Ияков: …]
Вигир Фаль ещё в первые дни отправился по каким-то делам и так же бесследно исчез, как и Луза.
[Ияков: …]
Да, вот так вот сумбурно, внезапно и совершенно беспочвенно юноша остался совершенно один в полной неосведомлённости.
[Ияков: Хэх…]
Ияков поднялся на ноги и решил, наконец, выйти. Не пристало так долго сидеть на одном месте, да ещё и такому амбициозному человеку.
[Ияков: …]
Он поправил свои новые синие брюки (гораздо более плотные, нежели чем то серое тряпьё, но довольно узковатые для его рельефных габаритов), застегнул хотя бы нижние деревянные пуговки клетчатой рубашки и натянул на макушку такой же синий, слегка потрёпанный козырёк, который он наичестнейшим способом позаимствовал у одного из громил, которые ранее пытались выдворить его из этой комнаты.
[Ияков: …]
Ияков распахнул дверь и двинулся на улицу, даже не удосужившись закрыть за собой комнату – ключ всё равно оставался у него, да и старушка, судя по всему, уже окончательно смирилась со своей нелёгкой участью.
[Ияков: …]
На улице было свежо и довольно-таки многолюдно для полудня, когда мужики должны были допахивать первую половину своей тяглы в поле, а бабы – готовить обед
