Ознакомительная версия.
— А чего сейчас не слушаете?
— Честно? Зае… – Мой собеседник оглянулся на своих притихших, но вроде немного приободрившихся после нашего появления подчиненных. – Надоело одно и то же… «ОВД Нагатинский Затон – почти весь личный состав либо погиб, либо дезертировал…», «Пресненский УПМ срочно просит помощи…», «ОВД Северное Медведково – нам звиздец, осталось трое живых, забаррикадировались в помещении дежурной части…» И так всю ночь. Никаких нервов не хватит, чтоб слушать, как там народ умирает.
М‑да, как–то сама собой пришла на память рассказанная Дядей Саней история про телефонистку из МОБа. Блин, уж если его, прожженного и видавшего виды мужика проняло, что уж говорить про этих напуганных чуть не до смерти барышень. Но весь мой сначала армейский, а потом и омоновский опыт, вся моя натура просто на дыбы вставали от вида выключенной радиостанции. Будь он моим подчиненным, уже огреб бы по полной программе. Но он и по званию старше, и годами… Словом, помягче нужно.
— Э нет, коллега, на связи сидеть нужно постоянно, мало ли… Андрюха! – кивком указываю я Бурову в сторону отключенного трансивера с микрофоном и маленькой, скорее всего от компьютера взятой колонкой, что стоят на офисном столе, явно вынесенном из какого–то кабинета. – Ты ведь в армейке со связью работал? Разберешься?
— Да как два пальца, – невозмутимо кивает тот.
Андрей «срочку» тарабанил связистом в разведке «войск дяди Васи», уж что–что, а учить там умеют. Что в армии зазубрено – каленым железом из мозгов не выжечь. Так что, если сказал, что сделает, значит – сделает.
— Сами–то, кстати, чего не сбежали? – снова оборачиваюсь я к капитану.
— На чем? – кривит губы в грустной усмешке тот. – На тех двух служебных «четырнадцатых», что во внутреннем дворе остались? Водить–то я один умею. Так что, даже если мы все вшестером в эту коробчонку утрамбуемся – она ж на брюхо сядет. А за воротами эти стоят… Не проползли бы мы через них, увязли бы – и все, привет, пишите письма, шлите посылки… Это вам на «Урале» хорошо – только колеса помыть потом, чтоб не воняло. Только «жигуль» – не «Урал», нам бы точно амбец приснился. Опять же, пока можно было вырваться, мужики из «Рыси» еще тут были. Подозреваю – отнеслись бы без понимания. Да и непонятно, чем вообще дело кончится. Сбежишь, а потом тебе еще и статью впаяют за дезертирство.
Что ж, тоже не лишено здравого смысла. Чем все закончится, пока сказать действительно сложно. Стреляют вокруг практически повсюду. Приглушенная расстоянием автоматно–пистолетная пальба, а изредка и более громкие взрыкивания чего–то явно крупнокалиберного, вроде башенных КПВТ, слышны и со стороны Кремля, и откуда–то из–за Москвы–реки, скорее всего от Старого Арбата, где на Знаменке Генштаб расположен. Да и на Шаболовке постреливают. И это только то, что неподалеку. Дальше стрельба сливается уже в сплошной, не поддающийся локализации гул. Чем черт не шутит, может, и отобьемся. И оказаться в таком случае в роли стрелочника, отвечающего за все, этому немолодому и, судя по кольцу на безымянном пальце, семейному мужику явно не хочется. Уж что–что, а наказывать невиновных и награждать непричастных у нас любят и умеют. Можно сказать, национальная развлекуха.
— Так, ладно, хватит лирики. Давай–ка лучше небольшой обход твоих «владений» учиним, посмотрим, что к чему.
Провести рекогносцировку на местности – это у любого нормального командира всегда первым делом после размещения личного состава. Посмотреть все своими глазами, руками пощупать, рубежи обороны наметить, слабые места в ней определить. А то мало ли. Не слишком–то мне улыбается выяснить, что зомби через забор где–нибудь перелезли и открытую дверь нашли, уже в тот момент, когда они всей толпой в вестибюль нас кушать заявятся. Но опасения мои оказались напрасными. Все двери были надежно заперты, окна первого этажа изнутри закрыты бронированными ставнями с узкими бойницами, которые с улицы были не видны из–за заслоняющих их легких пластиковых жалюзи. Напоследок, быстренько прикинув график, выставил трех наблюдателей, по одному на каждую из сторон здания, благо, планировка у него проще некуда. Квадрат, он и в Африке квадрат. Уж за фасадом–то мы и сами проследим как–нибудь, а вот фланги и тыл без прикрытия оставлять нельзя. Стены стенами, бронеставни – бронеставнями, а пригляд все равно необходим. Словом, после продолжавшейся почти час инспекции я смог смело сделать однозначный вывод – самое слабое место в нашей обороне – это здоровенные тонированные окна вестибюля, выходящие на Калужскую площадь. Но и эта «слабость» весьма относительная, потому что в этом самом вестибюле сидим мы. Что называется, вооруженные и смертельно опасные. Даже как–то обидно стало, честное слово! Такой опорный пункт, почти что крепость… Хотя, в нынешних условиях – крепость, без всяких «почти» – ограда высокая, стены прочные, окна пуленепробиваемыми щитами прикрыты, своя артезианская скважина, автономное электроснабжение. Для мертвяков, которые не то что стрелять, но даже камни кидать не умеют – неприступная твердыня. И на все это богатство – аж целых двадцать человек гарнизона, из которых пятеро – женщины. Толку от которых, уж будем до конца честными сами с собой, никакого. Если под ногами особо мешаться не будут – и то хорошо.
— Борян! – машет мне рукой сидящий возле радиостанции Буров.
Колонку он, видимо, чтоб не добавлять лишних переживаний женщинам, отключил и теперь вальяжно развалился в большом кожаном кресле на колесиках, нацепив на голову наушники. И креслице–то непростое: натуральная кожа, полированные деревянные подлокотники. Явно из какого–то начальственного кабинета увел, шельма. Когда ж все успел–то? Хотя, судя по тому, что рядом с ним, в почти таком же, ну, может чуть попроще, кресле устроился Солоха, то набег на окрестности они устраивали вместе. А наш хитрый хохол может отыскать что угодно и где угодно. Хоть снег в пустыне, хоть соленое свиное сало посреди мусульманской Чечни. У них, украинцев, это в генокоде прописано, наверное.
— Смотри, – браво рапортует Андрей, – все подключил и настроил, с нашими на Никитском контакт наладил. Там у них тоже полная задница, но пока терпимо. Да вот еще, тут кто–то на связь пару минут назад вышел. Старшего спрашивают.
Вопросительно гляжу на капитана. Понятно… Судя по выражению лица, добровольно брать на себя обязанности «коменданта малиновкинского гарнизона и писарчука по совместительству» ему вообще не в жилу. Абсолютно. Ну что ж, тяжелые времена требуют тяжелых решений. Вздохнув, иду к станции и принимаю у Бурова наушники.
Ознакомительная версия.
