Гремлин в одеяльном гнезде аж задохнулся от восхищения, глядя на то, какая добыча к нему идет. Итог схватки был предопределен заранее, хотя Макс и ухитрился не поскользнуться на бусинах, обошел растяжки из ниточек и не наступил ни в одну из клеевых луж. В красивом броске командир долетел до дивана и победно сомкнул ладони на хлипком тельце, которое и не думало ретироваться.
– Фрр-р-р-р, мяу! – я отчаянно завопил с пола, в переводе с кошачьего на человеческий это означало: «Беги-спасайся-с гаджетами, я как-нибудь уж сам того».
Но Макс, лежа на груде одеял и мятой одежды, крепко сжимал в руках маленького гремлина и предвкушал, как будет учить его уму-разуму.
На пороге в соседнюю комнату еще пятеро зеленорожих прижимали к груди кулачки и привставали на цыпочки от предвкушения. Большой человек вновь пришел их развлекать.
Благие намерения вновь выстлали дорогу в ад…
* * *
К моменту, когда запыхавшиеся Вареники добежали до домика, там оставались только клочки одежды, разломанный переводчик и я – оглохший от дикого гремлинского визга. Я зыркал по сторонам, вжимал голову в плечи и мечтал только об одном – чтобы меня закатали в ковер и спустили… пусть даже и на дно морское, лишь бы подальше от этого бардака. В процессе погони за гремлинами – пьеса все та же, акт второй, с кульминацией – Макс трижды наступил на мой хвост, дважды на лапу и один раз оглушил диким ревом. Если бы я не знал, кто на самом деле является источником этого звука, то предположил бы, что это разбуженный посреди спячки белый медведь, у которого украли запасы меда на черный день. Ну, или рыбы – чем там питаются эти медведи, я не интересовался и не горел желанием проверять на практике, даже если представится такой случай.
Дикий рев Макс издал в тот момент, когда ему на голову рухнула люстра. А вскоре после этого покинул дом через окно, разбив стекло и разломав раму.
Варя трясущимися руками выпутала меня из юбки, правильно поняла тоскливое молчание вкупе с выразительным взглядом и почти сразу нашла детали переводчика. Не стала тратить время на попытки выяснить, что именно сломали гремлины, а зло и изо всех сил ударила по нему заклинанием «технического отката». Оно пригодно, только если вещь сломана недавно, – на длинные отрезки времени прокатить заклинание могут только старые опытные техномаги, зато на пару десятков минут даже курсант способен.
«Зло и изо всех сил ударила» происходило от того, что на месте брошки-переводчика девушка представляла Максима, а заклинание должно было быть огненным шаром размером с бунгало, не меньше.
Ника тем временем металась по комнатам, прикасаясь к стенам и поломанной мебели, – собирала энергетические слепки, чтобы реконструировать происходящее. И с каждой секундой злилась все больше.
– Грабли! – выпалила она, подходя к сестре. – Огромные глупые грабли!
– Эй, только не волнуйся. Ведь это всего лишь вещи! – я решил, что Ника заговаривается от волнения, и приободрил ее, начисто забыв о том, что всего пять минут назад собирался умереть от расстройства во цвете лет, потому что жизнь без переводчика совсем не та, что с ним.
– Какие вещи? – прошипела Варя. – Речь про человека! Большого и хорошего, но глупого, как пробка! Он наступил на те же грабли!
– Только вчера гремлинов было двое, а сегодня шестеро, – Ника глубоко вздохнула, пытаясь успокоиться.
Сестры поднялись, отряхнули колени и грустно уставились на меня.
– Как ты думаешь, он ограничился комнатой или пошел крушить весь город, как Кинг-Конг?
– Не найдем Макса – не узнаем. Главное, чтобы они дырку в куполе не пробили. Остальное не страшно.
Конечно, насчет «не страшно» – это была бравада. У меня до сих пор тряслись все поджилки, после того как меня стукнули по макушке, уронили на пол и скрутили. Да еще не веревкой связали, а юбкой! Позор на всю жизнь. Повод для смеха нынешних и грядущих поколений, если они об этом случае хоть когда-нибудь узнают.
* * *
Путь драматического преследования был отчетливо виден. Он настолько явно нарушал красивый и правильный городской ландшафт, что я уже не сомневался – любой, кто сегодня выйдет на улицу, поймет – нашествие гремлинов пришло. Наверное, такое же чувство было в древности у людей, когда они видели город, разграбленный варварами.
На стенах домов виднелись синие следы ладоней. Для того чтобы они появились, понадобилась краска – посреди тротуара перевернутая бочка, по камням разливается яркое пятно. Везде, где есть газоны или клумбы, обязательно виднеются тяжелые вмятины от кроссовок, будто кто-то специально топтал растения. На тротуаре – клочки бумаги, тряпочки, пуговицы, бусины, осколки стекла и пятна крови. Не зеленой, гремлинской, а вполне себе красной, человеческой.
Вареники ускорили бег.
– Эй! – мои лапы до сих пор не пришли в норму – подгибались, разъезжались в стороны, словом, отказывались вести себя так, как положено конечностям спецагента. – Подождите! Не успеваю!
Сестренки переглянулись. Варя сделала шаг назад, подхватила меня на руки и побежала дальше.
– Слушайте, – мне было стыдно за то, что не успеваю за людьми, но ощущение тепла и дружеской поддержки пересиливало. – А как так получается? Вроде опытный боец, привык контролировать ситуацию… Гремлины его что, заколдовали?
– Нет, – Варя дунула мне в макушку, фрррр, и перехватила поудобнее. – Знаешь, есть такая борьба «айкидо»?
– Ну… слышал.
– Там для того, чтобы провести прием, используют энергию нападающего. Ты замахиваешься, чтобы ударить, а цель в последний момент уходит в сторону. И что будет?
– Я упаду. Но ведь это обычная инерция.
– Самая что ни на есть обычная! – подтвердила Ника.
Варя мотнула головой, тяжело дыша, – мол, кота несу, запыхалась, скажи за меня.
– А что будет, если к этой инерции добавить немыслимую скорость и ловкость противника? А еще отточенное в поколениях умение развязывать и завязывать чужие шнурки, корректировать траекторию любых движущихся тел, выбирать самые неудобные места для падения, выскальзывать из любых захватов…
– Понял-понял, – я поежился. – Максу можно только посочувствовать.
– Обязательно посочувствуем, – кивнула Ника. – Только сначала прибьем. Два раза.
Ближе к центру в полосу разрушений оказались вовлечены электронные машины, перевозившие строителей внутри города, и горожане.
То тут, то там валялись перевернутые автомобили. Около стен сидели люди с синяками и разбитыми носами и удивленно крутили головами, будто не понимая, что с ними только что произошло.
