— Нет. — Сесилия выглядела испуганной.
— Понятно.
К дверям Марк шел охотно, вероятно, мечтая как можно быстрее избавиться и от боли, и от унизительной для него ситуации. В прихожей я нахлобучил на его голову какую-то шляпу с розовой лентой на тулье: из всех имеющихся она одна показалась мне мужской, хотя и не совсем уверен. Таким он и отправился за дверь.
Вернувшись в гостиную, я застал Сесилию у окна. Она смотрела на улицу.
— Я не вовремя? — напрямую спросил я.
— Почему ты так решил?
— А что мне еще остается думать? Твой наряд, накрытый стол. Вы сидите, пьете вино. Для полноты картины не хватало только застать тебя сидящей у него на коленях.
«Или того хуже: между его коленей».
— Я именно тебя ждала, когда он заявился без приглашения. И ведь никакого повода ему никогда не давала. Хочешь вина?
— Хочу. Но позже, — подхватив Сесилию на руки, я направился прямиком в спальню, благо дорога туда мне была уже хорошо известна.
— Дурачок, — смеясь, прошептала мне на ухо Сесилия. — Может быть, ты все-таки снимешь свою красивую нарядную куртку?
— Ты сейчас очень похожа на кошечку, — какое-то время спустя заявил я, целуя куда-то в висок Сесилию, уютно пристроившую голову на моем плече. — Красивую такую кошечку, которую так и хочется погладить, а она в ответ замурлычет.
— Мур-мур! — сразу же отозвалась она. — А я и чувствую себя сейчас кошкой, которую досыта накормили чем-то вкусненьким. И теперь лежит она себе на солнышке, и ни до чего ей дела нет.
— Совсем-совсем ни до чего?
— Ну не так чтобы уж совсем, — и тут же хлопнула по моей отправившейся путешествовать по ее телу руке. — Кристиан! Имей совесть: я же завтра с постели подняться не смогу. И вообще, давай чего-нибудь выпьем, а то даже в горле пересохло. А заодно поговорим: есть у меня к тебе пара вопросов. — Она посерьезнела: — Боюсь, теперь у тебя будут проблемы. Этот Марк… ты бы знал, чей именно он сын!
— Главное, чтобы проблем не было у тебя, — отозвался я.
Чьим бы сынком он ни был, этот Марк, вряд ли от него стоит ожидать неприятностей больше, чем от Венделя, который меня убьет. Или от ангвальдского правосудия, которое вынесет мне смертный приговор. Возможно, казнь даже будет публичной, если либералы своего все же добьются. Тогда ротозеи увидят, как сначала мою голову просовывают в петлю, а потом выбивают у меня из-под ног табуретку. Или что там у висельников выбивается из-под ног? Еще несколько дней назад я бы, вероятно, обеспокоился, но не сейчас, когда бояться мне следовало совсем другого. И я вдруг поинтересовался:
— Сесилия, у тебя нет дома визора? Или ты его где-то прячешь?
— А что, ты хотел с кем-то связаться? — вопросом на вопрос ответила она, слегка при этом смутившись.
Предполагаю, что она при этом подумала: «Как же, связаться с кем-то из дома самой Сесилии Цфайнер!»
— Нет. Вообще-то мне казалось, что у тебя их должно быть несколько.
С ее-то доходами она и десяток визоров может себе позволить.
— Знаешь… мне становится не слишком хорошо, когда где-нибудь рядом находится хотя бы один из них, — окончательно смутилась она.
— Я и сам их терпеть не могу, и именно по той же причине.
— Крис, ты мне правду говоришь? — Сесилия даже перевернулась на живот, чтобы заглянуть мне в глаза.
И я спокойно выдержал ее взгляд.
— Абсолютная правда.
Она даже обрадовалась.
— Ну вот, хоть один человек нашелся, который меня понимает! Если, конечно, ты мне не лжешь. — Теперь она смотрела требовательно.
— Не лгу. Если хочешь, могу поклясться чем угодно. А почему не хорошо? Объясни.
Неужели она слышит то же, что слышу я?
— Голова начинает болеть, уши закладывает. А что? У тебя как-то по-другому?
— Нет, все в точности так же.
Солгал, конечно. Голова у меня не болит и уши не закладывает. Я слышу самих логников. Их голоса раздаются прямо у меня в голове. Когда общаешься с кем-либо с помощью визора, ты тоже слышишь его слова в голове, но со мной все происходит иначе. Из-за логников мне почти не разобрать, что говорит сам абонент.
С виду любой визор представляет собой настолько простую вещь, что становится непонятно, как такое устройство может работать вообще. Он похож на узкий аквариум, где между стенками два пальца вряд ли просунешь, причем задняя — обязательно матового черного цвета. Как и аквариум, он заполнен водой. Сбоку, обычно справа, прикреплен реостат, соединенный проводом с электрической цепью.
Пользоваться устройством очень просто: крутишь верньер до щелчка, затем ждешь, когда внутри визора начинают появляться разноцветные сполохи, после чего начинаешь мысленно представлять образ того человека, который тебе нужен. Кроме того, вслух говоришь те слова, о которых вы договаривались заранее, чтобы логникам было проще установить связь, если вы с абонентом общаетесь впервые. В следующий раз соединение происходит куда легче.
Сполохи внутри визора очень напоминают северное сияние. Самому мне видеть его не довелось, так что приходится верить чужим словам. Да, и вот еще что. Пьяным лучше вообще по визору не общаться: логники соединят с кем угодно, но только не с тем, кто тебе нужен. Кстати, когда человек сильно возбужден, происходит то же самое.
У человека, который тебе нужен, в голове начинает звучать нечто вроде колокольчиков. Конечно, в том случае, если он находится достаточно близко от визора. Дальше абонент действует в точности так же, как если бы ему взбрело в голову связаться с кем-нибудь самому: крутит верньер, дожидается появления сполохов и, наконец, общается. То, как ты видишь своего собеседника на экране — четко или совсем размыто, напрямую зависит от дороговизны модели. А цена определяется количеством логников в визоре.
Но в любом случае звук всегда такой, как будто при разговоре вы с абонентом находитесь в одной комнате, несмотря на то, что порой вас могут разделять тысячи и тысячи миль. Что в общем-то понятно: голос возникает у вас в голове.
Логники — это крошечные создания, которых не разглядеть даже под микроскопом. Обнаружили их достаточно давно — с полвека назад, и какое-то время они были интересны только фактом своего существования.
Считается, что сам по себе любой из них — пустышка, ноль, и только вместе они обладают коллективным разумом. С этим утверждением я категорически не соглашусь, иначе как бы я слышал голоса каждого из них?
Когда я был совсем маленьким, многого, как и все дети, не понимал. Затем я подрос, и мне стало интересно, кто это разговаривает внутри стеклянного ящика с картинками, причем так жалобно, что невольно начинают капать слезы из глаз? Мама попыталась мне объяснить: мол, это люди, только они далеко, и потому, чтобы поговорить с ними и даже увидеть, и нужен ящик, который называется «визор». Это я как раз понимал, тем более, многих из тех, кто связывался с нами по визору, я уже видел в нашем доме. «Но ведь и в самом визоре есть кто-то еще», — утверждал я.
