Полтора месяца ушедшие на полную сборку «потаенного корабля» и еще столько же потребовавшиеся для многочисленных проверок и доработок, прошли, как одно мгновение. Во всяком случае, так виделось сейчас, когда он вел свой корабль на боевую позицию для встречи врага. Врага, не уступающего тем грандиозным силам, что смог стянуть на Дальний Восток отечественный флот. И вот теперь двум капитанам 2-го ранга предстояло изрядно помочь вице-адмиралу Макарову или пристыжено вернуться в родной порт ни с чем, тем самым расписавшись, как в собственной некомпетентности, так и бесперспективности подводных миноносцев. Но в последнее Михаил Николаевич не верил ни секунды, а с отсутствием веры подводников в собственные силы ему, еще до выхода, обещал разобраться Керн. Разобраться самым показательным способом. И не верить ему почему-то не возникало даже мысли. Уж больно взгляд у вернувшегося на царскую службу кондотьера был спокоен. Такой, будто ему уже не единожды приходилось проделывать то, что ожидал от них здесь и сейчас Степан Осипович. Причем именно данная мысль, от которой Беклемешеву никак не удавалось избавиться, пугала куда больше скорой встречи с врагом. Слишком много при весьма странных и невыясненных обстоятельствах погибло за последние годы кораблей по всему миру. Да и мастеровые на Невском судостроительном заводе как-то при нем обмолвились, что в первый раз они тоже строили две подводные лодки. Так что у копии сто тринадцатого, если все было именно так, как полагал капитан 2-го ранга, оказалась поистине безумная жизнь. Как и у экипажа этого «безымянного» подводного миноносца. И история их похождений вряд ли когда-либо имела шанс на появление на свет, так как могла спровоцировать, как минимум, глубочайший политический кризис мирового уровня. Но вот их первый бой со временем непременно обязан был войти в учебные пособия офицеров всех флотов. Дело оставалось за «малым» - не ударить лицом в грязь.
К сожалению, столь долго и тщательно сохраняемое в секрете оружие, могло выстрелить внезапно лишь один раз. Командующий Тихоокеанским флотом не сомневался, что в данный момент за всей акваторией порта ведется пристальное наблюдение не одним десятком пар глаз принадлежащих шпионам всех мастей. Возможно, большая часть из числа этих потенциальных наблюдателей не смогла бы ничего понять, увидев небольшое судно, едва торчащее над водой. Но считанные единицы истинных профессионалов имели все шансы опознать подводные лодки, существование которых не являлось тайной за семью печатями. И даже оставшийся на Балтике «Дельфин» уже не единожды успел промелькнуть на страницах газет и журналов, демонстрируя, что Российский Императорский Флот также идет в ногу с последними мировыми веяниями в деле кораблестроения. Но две прочие подводные лодки, между прочим, только две недели как официально принятые в состав флота, скрывали до последнего момента, для чего учебные выходы они осуществляли лишь в ночное время, а работавшие на сборке «Миноги» мастеровые вынуждены были с момента прибытия в Дальний квартировать на судне принадлежащем частному пароходству «Иениш и Ко». Да и разведслужба флота совместно с пограничниками и жандармами, начиная с ноября 1903 года, устроили такой террор по отношению к всевозможным любопытствующим личностям, что многочисленные шпионы, которыми, несомненно, кишел Дальний, на время свернули свою деятельность и легли на дно. Не все, естественно, но многие. Вот для самых упертых или же умелых нынче и была устроена демонстрация выхода на боевую позицию самых настоящих подводных лодок.
Все равно надолго сохранить секрет их пребывания в Дальнем не представлялось возможным. А потому Степан Осипович решил сам сыграть на опережение и напугать супостата сим новейшим оружием, фигурально выражаясь, до мокрых портков. То, что эскадренному сражению быть, он нисколько не сомневался. Японцы попросту не могли не проверить на прочность русский флот в ближайшее время, раз уж организовали нападение еще до того, как информация о начале войны стала достоянием общественности. Все же это им в первую очередь требовалось установить контроль над акваторией Желтого моря, чтобы безбоязненно подвозить войска поближе к будущему сухопутному театру боевых действий. А боеготовый Российский Императорский Флот мешал данному обстоятельству самим фактом своего существования. Посему его надлежало, либо пустить на дно, что виделось малореальным; либо запереть на базах, во что не верилось в силу наличия столь «беспокойного» командующего, как вице-адмирал Макаров; либо нанести кораблям весьма серьезные повреждения, чтобы русские и сами думать забыли об организации активных действий на море, что вилось вполне достижимым в силу превосходства японских броненосцев над русскими. Это у японцев в этом краю света имелось огромное количество судоремонтных мощностей и припасов, позволяющих относительно быстро вернуть корабли в строй после пребывания в эскадренном сражении. Россия же похвастать подобным никак не могла. Даже с учетом всех приложенных усилий, возможное восстановление побывавшей в бою эскадры, могло растянуться на непозволительно долгое время, что противник, несомненно, должен был учитывать в своих планах на войну.
И вот тут, по мнению вице-адмирала, на первый план выходили всего две наиглавнейшие потребности его флота. Во-первых, сражение требовалось вести так, чтобы гарантированно пустить на дно хотя бы один, а лучше, два корабля противника, дабы ремонтировать тем уже было нечего. Во-вторых, японцев требовалось отпугнуть от русских границ, тем самым выигрывая столь необходимое для последующего ремонта время.
Выполнение первого условия, несомненно, лежало на плечах экипажей броненосцев, крейсеров и миноносцев. Ведь гоняться за крадущейся под водой подводной лодкой японцы точно не смогли бы по причине невозможности ее обнаружения. Потому ход сражения выстраивали действия колонн броненосцев, отрядов крейсеров, и стай миноносных кораблей. А вот выполнение второго условия большей частью вице-адмирал возлагал на страх противника перед подводными лодками, для чего последним в ближайшее время требовалось продемонстрировать свою состоятельность исключительно удачной стрельбой. Впоследствии можно было, или даже необходимо было, раструбить на весь мир об успехе подводников. Да еще и приукрасить, чтобы максимально усилить эффект внушаемого ими страха. Все же, ни Того, ни он сам, совершенно точно не стал бы гнать свои корабли на убой, зная, что где-то там впереди их ждет незаметно крадущаяся под водой гарантированная смерть. Конечно, те же подводные мины были известны уже не первое десятилетие. Но они являлись, так сказать, уже привычным злом. А вот зубастые подводные корабли пока что виделись совершенно другим делом. Так что Керну и Беклемешеву предстояло не столько потопить хотя бы один вражеский корабль, сколько выиграть время всему флоту для восстановления после первого раунда. Но и от первого пункта Макаров тоже не отказался бы и потому указал подводникам квадраты патрулирования там, откуда он сам бы принялся бить по заготовленной приманке, в роли которой выступала батарея на Саншандао, ранее являвшаяся башней главного калибра броненосца «Император Николай I», за что и получила негласное наименование «Николаевская», тогда как вторая по аналогии – «Александровская». Все же заявившись к Талиенвану всеми силами, и, не обнаружив достойного противника, командующий японской эскадрой не мог не попробовать уничтожить сильнейшую батарею береговой обороны, раз уж противник предоставлял ему подобную возможность. Во всяком случае, сам Макаров, несомненно, предпринял бы подобное действо, опасаясь разве что возможных минных полей и потому приказал бы начать обстрел с наибольшей доступной его артиллеристам дистанции. Именно по этой причине подводникам было приказано затаиться в шести милях юго-восточнее Саншандао и поджидать прихода японских тяжеловесов, полностью игнорируя иные корабли. Что они и выполняли нынче со всем старанием. А уж если противник окажется излишне прозорливым, либо информированным, либо просто везучим, то всегда можно было склонить его в нужную сторону с помощью главных сил флота, раз уж им все равно сегодня предстояло поучаствовать в сражении.
