попугайчики чуть побольше, они запросто могли бы перегрызть и кухонный стол…
— Что ж. Вполне логично. Н-ну, хорошо. Ты хочешь чтобы этот… Бобёр… Был таким по размеру?
— Я… Нет, наверное, всё же — немного побольше. Раза в два! — она показала руками.
— Ага. Хорошо. (Вот теперь тебе понятно, почему паста — такая тяжёлая? А сейчас она станет вдвое пористей. И, следовательно, легче!) Тогда так руки и держи, и произнеси формулу: «Я, — ну, твоё имя! — приказываю: стань больше! Вот до сих пор». Руками, кстати, уже не шевели…
— Я, Сэра, приказываю тебе: стань больше! Вот до сих пор!.. — и точно! Мышебобер неторопливо увеличился, заняв как раз такой объём и размер, как она намечала… Ух ты!..
Профессор удовлетворённо кивнул, когда она сказала «Хватит!», и убрала ладони.
— Хорошо. Ты молодец, Сэра. Давай попробуем теперь… — он передал ей свой ножичек рукояткой вперёд.
Разрезать кожу получилось только с третьего раза — она, закусив губу, нажала, наконец, посильней! Кровь выступила как раз так, как она видела у профессора — ощутимо весомой каплей. Её она и поспешила капнуть на голову летучему бобру.
— Я, Сэра, приказываю тебе: оживи!
Кровь впиталась в шерсть, и… Ничего не произошло. Профессор довольно пощурился, почухав ещё раз пузико своей «горжетки»:
— Ага. Вот теперь тебе понятно, почему мы стараемся уж очень больших зверушек не создавать?
— Поняла. Значит, надо больше крови?
— Точно!
Теперь она продолжила разрез, полоснув ещё сильней. Кровь полилась.
С замирающим сердцем она ощущала, как из неё выходит… Сила! И сила эта вливается в придуманное и воплощённое ей новое существо! И оно…
Вот оно зашевелило крылом, открыло большой чёрный глаз… Фантастика!
Она и правда — чувствовала его, чувствовала это создание — своим телом, своим разумом!.. О-о!.. Да — она и правда… Его Мать!!!
Но… Является ли он её Ребёнком? Или… Нет, не совсем всё же ребёнком.
Скорее, это было похоже на то, как если бы у неё выросла третья рука! Она знала, что может… Приказать даже мысленно, этому, этому… летающему бобру сделать всё, что захочет! И он согласится!
Нет — не так! Он слепо сделает всё: она же для него — Мать!
Словно игла впилась в её сердце — Боже!.. Она теперь в ответе за маленькое существо! Как же ей быть?! Ведь его нужно кормить — раз уж она создала ему пищеварительную систему! — и… гулять, и…
Существо размером с морскую свинку между тем привстало на когтистые лапки, закинуло на спину свёрнутые странным неаккуратным комком кожистые крылья, и, немного неуклюже переваливаясь с боку на бок, проковыляло к её чуть отстранённой кисти, лизнуло ранку… Ах ты, мой маленький!.. — странная теплота, и шквал самых разных эмоций вдруг затопил грудь! Самое осознаваемое чувство — любовь! Любовь к этой крохе…
Это — точно её ребёнок! И до какой же степени он её… Боготворит!
Да, именно это слово подходит лучше всего к тому чувству, что сейчас пронзило её существо — это она ощутила то, что чувствует к ней маленький… Летающий бобёр!
Ах ты, глупенький малыш… Ух ты, какие ощущения!..
— Да, точно. Ты теперь — его Мать. — голос профессора стал непривычно серьёзен, — И теперь, надеюсь, ты понимаешь всю меру ответственности, что лежит на нас, Магах, за тех, кому мы дали жизнь! А жить этот малыш будет, пока жива ты. Ну, или пока он не погибнет на каком-нибудь данном тобой Задании!
— Господи, профессор! Он может… умереть?!
— Конечно. Как всякое другое создание из плоти и крови!.. Но! — видя её опустившиеся уголки губ, и наполнившиеся слезами глаза, он поторопился добавить, — Если ты очень захочешь, и пожертвуешь ещё пару капель крови, можно «подлатать» и оживить и погибшего! Летающего бобра. — он усмехнулся. Крысозмея на его плечах раскрыла широченную пасть, согласно зашипев в такт хозяину.
Тотчас маленький летучий бобр подобрался, развернувшись так, чтобы Сэра оказалась за его спиной, и распластался в боевой стойке, разинув пасть с мощными клыками-долотами, широко раздвинув когтистые передние лапки, и распахнув крылья — он готов был хоть сейчас броситься в бой!
Глубоко в душе у неё всё перевернулось: она почувствовала… Столько всего!
И его страх за неё, и свою гордость за детище, что, даже не очнувшись полностью, уже готово биться за неё насмерть хоть с носорогом — ему явно плевать на размер врага! — и в то же время, как и сказал профессор — свою боль и печаль, если с этой самоотверженной крохой что-то случится…
Но — профессор же сказал, что в случае чего она сможет его и оживить!
Хотя не хотелось бы до этого доводить.
Профессор меж тем чуть отодвинулся от стола, только-только успев придержать вдруг кинувшуюся в бой прямо с его шеи «горжетку»:
— Ну-ну-ну! Спокойней! Это — друг! Просто он тоже защищает хозяйку!
Хозяйка между тем старалась удержать на столе летучего бобра сразу двумя руками. Однако шипеть в унисон крысозмее, сердито рычать, и делать угрожающие щелчки пастью и размахивать передними лапками с выпущенными коготочками это ему не мешало!
— Нет, так не пойдёт. Мы же — не воюем. И детки наши тоже не должны. — профессор взял маленькое создание в обе руки, и развернул лицом, если можно так сказать про пасть на конце туловища, к себе. Взгляд в глаза, — Пожалуйста, перестань. Это — наши друзья!
Тварь сразу успокоилась, и даже завиляла нижним концом туловища — ну словно собака! Сэра поторопилась поступить так же со своим питомцем:
— Малыш! Спасибо за храбрость. Но — перестань, пожалуйста… Это — друзья!
Он понял. Боже, какой у её летучего бобра может быть умный взгляд!.. Ей словно опять резануло по сердцу: какой же он свой, родной и дорогой ей!.. Своя… Кровь!
Она опустила его из рук на крышку стола, и теперь они с профессором не без удовольствия наблюдали, как происходит процесс знакомства: вначале осторожно, обходя друг друга по кругу, с недоверчиво-опасливым взглядом, а затем — и с вилянием хвостов, и взаимным обнюхиванием-облизыванием.
— Ф-фу… Извини, Сэра — забыл тебе сказать. Жить эта зверушка может только не слишком далеко от тебя. Ну, или, когда ты вынуждена будешь куда-то уезжать — старайся делать это не слишком надолго!
Ты — её мама. (Правильней, конечно, термин «творец», но так понятней суть!) Поэтому, несмотря на то, что она сделана по всем правилам, и почти самодостаточна, жизнь её всё же потребует от тебя крошки твоих сил. И жизненной энергии. Ты готова дать их ему? Потому что иначе… — профессор опустил книзу
