хотя бы кого-нибудь. Потом Ионе казалось, что рев ее брата превращается в рев дракона — Гирхзелла. С большим опозданием Иона поняла, что Гирхзелл на самом деле знал, какая судьба ее ждет. Знал и как мог, пытался передать это сначала через мага Райсмара. Но она, глупая и самоуверенная, не вняла. А в день ее отъезда из Вестейма Гирхзелл и вовсе бесился: дико хлопал крыльями и дико ревел над полетной башней. Из-за всех сил дракон старался предупредить о грядущей беде, но боги лишили разума Ионэль и отправили навстречу позорной смерти.
Когда, не вынося этих видений, Ионэль глаза открывала, то сквозь прутья решетки видела злую ухмылку графа Малгара или кого-нибудь из его друзей. Она знала, что все они оборотни, охотливые до человеческой крови и боли. Очень скоро наступит Двоелуние — тогда ее жизнь и вовсе превратиться в ад. Когда эльфийка поворачивалась, звеня цепями и не обращая внимания на жуткую боль в истерзанном плетью теле, то видела Ольвию Арэнт, и это, пожалуй, было не менее жестоким испытанием. Ведь снова ей, Тетиве Ночи, перешла дорогу женщина-оборотень, которая забрала у нее Райса. Теперь она станет еще и свидетелем ее позорной смерти. Глядя на графиню, Ионэль понимала, что она ненавидит эту женщину, еще больше, чем ненавидит ее мужа. После смерти Яркуса в этом мире не осталось ни одного человека, к которому бы она испытывала добрые чувства. Если говорить о маге Райсмаре Ирринде, то разве не из-за него она оказалась в этой жуткой истории, начавшейся в Темной Балке и обернувшуюся долгими темными днями, в которые Иона мучилась мыслями о Райсе. Она безумно хотела его вернуть, перешагнув через себя, многое простила ему. Она думала, что любит его. Но как можно любить человека, так легко променявшего ее на графиню Арэнт, а потом еще на какую-то вампиршу⁈
Ольвия, выходя из палатки не первый раз испытывала на себе взгляд эльфийки. Он был острее эльфийских стрел. Графиня понимала, что у этой пленницы есть все основания ее ненавидеть, хотя она сама ничего плохого не сделала Ионе и просила, даже ругалась с Малгаром, чтобы он не бил ее плетью и не жег раскаленным мечом ее ноги. Присутствие Ионэль и убийство ее могучего спутника — к нему люди Малгара побоялись даже приблизиться и атаковали из засады — лишь добавило мучений госпоже Арэнт. Который раз она горько сожалела, что проявила столько нерешительности. Самым лучшим, что можно было бы сделать, это принять предложение Райса и уйти с ним в тот вечер из собственного дома через подземелье. Да, Малгар бросил бы все силы, чтобы ее найти и наказать. Но лучше жить с Райсом, пусть даже всю жизнь в страхе мести от брошенного мужа, чем терпеть хоть одну ночь, то приходилось терпеть ей от Малгара.
Что-то настолько сильно изменилось в душе Ольвии, что едва перед ней появлялся Малгар, как область оборотня активировалась в ней, и графине было не так просто удержаться от превращения. То же самое касалось магистра Дерхлекса. Ольвия больше не могла терпеть его присутствия и решила, что убьет этого негодяя. Скорее всего последний его день был очень близок. Возможно, даже он наступит завтра. Потому что потом последует Двоелуние: сам Малгар и многие из его окружения превратятся в чудовищ, и тогда для госпожи Арэнт будет трудно осуществить все то, что она задумала, когда ее карета выехала за пределы Вестейма.
Между тем приближался вечер, начало смеркаться. Хотя прежде Ольвия всячески сторонилась проходить рядом с клеткой эльфийки, в этот раз, пока рядом не находился Малгар или кто-то из его ближайшего окружения, она решила подойти и посмотреть, сможет ли она сделать что-то сама с замками. Ключи можно было попробовать тихо забрать у ее мужа, но вот дальше… Открыть клетку беззвучно практически невозможно. Еще сложнее станет освободить ее от цепей. Пусть эльфийка наконец поймет, что она ей не враг, несмотря на все произошедшее. И дело было даже не в том, что госпожа Арэнт хотела что-то доказать Ионэль, но в том, что так требовала ее душа: Ольвия не хотела и не могла быть часть компании графа Арэнта — компании негодяев и убийц. Ведь даже истинным волкам и слугам Калифы не чуждо милосердие, они не убивают людей только ради развлечения.
Выйдя из своей палатки, Ольвия едва ли не натолкнулась на ближайшего друга Малгара — виконта Кагиара.
— Ваше сиятельство, скучаете? Пока ваш супруг занят, могу развлечь… — он улыбнулся своей обычной надменной улыбкой, недоговаривая, и лишь когда Ольвия не проявив интереса к его словам сделала несколько шагов в сторону своей кареты, сказал: — Я поспорил с Дронгом, что за пять минут заставлю эту тварь кричать и умолять о пощаде, — он кивнул в сторону клетки с эльфийкой. — Желаете, докажу это сейчас при вас. Надо лишь взять у Малгара ключи.
— Прочь с моих глаз! Вы прекрасно знаете, я не люблю, когда кого-то истязают. Тем более женщин! — сердито произнесла госпожа Арэнт. — Вы, виконт, смелы только сейчас, потому что эльфийка в клетке и закована в цепи. Насколько вы будете смелы, если ее освободить и дать ей оружие? Если уж если дело касается споров, готова поспорить с вами, что вы не отважитесь сразиться с ней при равных условиях. Так же?
— Почему вы, госпожа Арэнт, всякий раз стараетесь унизить меня? — Кагиар помрачнел и подумал, что жена Малгара становится все более дерзкой. Даже не столько с ним, сколько с самим графом. На его бы месте, он бы давно преподал ей надлежащий урок — женщина должна знать свое место. Малгару следует подсказать это.
Ольвия направилась дальше, к своей карете, делая вид, будто ей что-то там нужно и мысленно ругая себя, что повела сейчас себя так неразумно: ведь только что предоставился удобный случай взять ключи от клетки. Можно было это сделать руками Кагиара, получить их, но отсрочить истязание пленницы под каким-нибудь предлогом.
Когда виконт отошел к костру, который разводили слуги, Ольвия направилась прямо к клетке, собираясь осмотреть замки и незаметно поговорить с Ионой. Эльфийка, догадавшись, что графиня направляется прямо к ней, встала на ноги, насколько позволяла тесная, невысокая клетка — в таких ловчие перевозили диких зверей. Тетива Ночи пару минут с молчаливым презрением смотрела на Ольвию, а потом прошипела разбитыми губами:
— Чтоб ты сдохла, подлая тварь! Пусть твоя жизнь превратиться в бесконечные несчастья, хуже тех, что
