В дорогу я собрался по возможности тщательно. Взял свой фартук и книгу, молоток и с десяток пузырьков с «лекарствами», ну точно как ведьмак, вот только оружия у меня никакого не было. Прихватил маленький, литра на полтора, бронзовый котелок да хороший нож, а не ту жуткую железяку, купленную когда-то в деревне. Петр еще предлагал взять меч, но я отказался. Бог его знает, что может случиться, а с мечом в руках я и вовсе стану ведьмаком на древнерусский манер!
Ближе к вечеру погода стала портиться. Я уже вышел на дорогу, но понял, что до города засветло не поспею. Оставаться в лесу в снежную вьюгу совсем не хотелось. Силенки свои явно не рассчитал. Мало того, что плутал в лесу с непривычки, потерял часа два на раскисшем черноземе, да еще и ноги промочил. Пока двигался – проблем не было, но стоило только остановиться, как тут же пришлось бы сушить обувь и чуть ли не всю ночь жечь костер.
Бежать по раскисшей земле, чуть припорошенной снегом, было просто невозможно. В первую очередь я опасался, что опять начнет болеть чертово колено, да и силы зря тратить ни к чему. Это там, в двадцать первом веке, я все куда-то торопился, спешил, боялся опоздать. А здешний люд очень степенный и неторопливый – все делает вовремя, как по расписанию, придает значение каждому действию.
Нет, не иду, тащусь эти двадцать километров, а мысли только о прошлом. Воспринимаю все как экстремальный марафон. Мир технологий – как наркотик, медленный яд, убивающий незаметно, уничтожающий не тело, а душу. Без услуг сотовой связи, без транспорта и дорог, без надежных ориентиров чувствую себя убогим, неполноценным. Боюсь за собственную жизнь, наперед зная, что, подцепив какую-нибудь заразу, буду вдвое больше страдать от того, что лишен возможности принять самое простенькое лекарство. Да, я немного разбираюсь в травах, умею готовить мази и настойки. С легкостью восстановил в памяти элементарные способы получения спирта. Но этого недостаточно. Нужно вживаться в этот мир. Сейчас он единственный, и никаких вариантов пока не предвидится. Прибор сработал один раз, есть вероятность, что он сделает это повторно, но вот когда это произойдет? Что станет толчком? И доживу ли я до этого момента?
– Уходи отсюда! – сказал мастер, выходя навстречу. – Добра не будет. За то, что перед боярином меня посрамил, доброго слова не скажу, но вот руки мне сберег, за то спасибо. У меня семеро детей, руками кормлюсь.
– Да вот, видишь, без кузни, брожу, у прочих мастеров и не смею работы спросить, соскучился по ремеслу. Вот и взялся то дрянное железо поправить.
– Да уж, поправил, здешние кричники только за голову хватаются. Я им как тот твой меч показал, так сразу же все в один голос сказали, что кыпчакская работа.
– С каких это пор кыпчаки стали кузнечным делом промышлять, они ж кочевники!
– То мне не ведомо! А такое тугое железо, что ты тут выковал, у нас кыпчакским зовут.
– Да вам все, что рожа не русская, не половец, так кыпчак. А то, что он перс или индус, так вам все едино.
– Ты с чем пожаловал? Говори да ступай. Прознает боярин, что ты вновь наведывался, со свету меня сживет. А то и слух пойдет, мол, я с алырой знался, беса привечал. Умение твое – нездешнее, ты уж не серчай, да кому докажешь. Я смотрел, как ты молотом бил, да все боялся – треснет, родимый. С тех пор как епископ с монахами стали наведываться по боярина наущению, так я за инструмент свой бояться стал, не хочу знаться с заморскими этими богами. Они мне говорят – вера моя грешная да дикая! Отца своего почитать, Хороса, Чура, грех?! Мои родные – матери-берегини, отцы, мудрецы-защитники – все погань! Что мне до их бога? Проповедь мне читали, каракули свои толковали, а спроси их, как же от веры в отца своего отречься, променять, – не могут ответить.
– А и не отрекайся. Многие годы пройдут, а все новые монахи да пришлые эти кузнеца взашей гнать будут из церквей своих, покуда тот обрядов не свершит.
– Вот скажи мне, чужой человек, почему все бесы да духи по углам живут да сором из-под веника себя тешат, и в капище нет им ходу, потому что в Хороса храм не пройти, нет в нем углов. А божий дом из камня ставят, углов не счесть – а храмом называют?
– Это ты не к тому с таким вопросом, друг мой, я слов твоих и четверть малую с трудом понимаю, а уж на болоте в деревеньке так до сих пор волыкаем кличут. Да что там, коль просишь, уйду я, не стану мешать. Даст бог, сделаю свою кузню.
Мне не захотелось делаться в глазах мастера еще более загадочным и чуждым. Решись я сейчас попросить у него хоть немного поработать, рискую вовсе испортить о себе впечатление. Да и вдруг страшно стало. На все сто ведь уверен, что не сработает сейчас эта крученая железяка на подставке, но страшно стало не от этого. Я испугался того, что она все же заработает. Неизвестно, переживу ли я еще один скачок во времени. Нет никакой уверенности в том, как это произойдет и куда меня закинет. У любого инструмента, орудия, оружия или прибора всегда есть инструкция, или найдется специалист, который точно знает, как действует предмет. У меня не было ни того ни другого. Я ведь даже не пытался разобраться с теми надписями или узором, начертанными на подставке с камертоном, а уже собрался куда-то в неизвестность. Неумный поступок.
– Опять ты! С раменья пришедший, моего кузнеца донимаешь?!
Она стояла в проеме ворот, освещенная ярким солнечным лучом, невесть откуда взявшимся в серой мгле морозного утра. Чуть надменная, но не дерзкая. Доброжелательная, но и дистанцию держать умеющая.
– А, боярышня. Вот уж не думал, что опять с тобой свижусь. Но, признаться, рад встрече! Мое имя Артур, варяга сын.
– Ярослава Дмитриевна.
Я только сейчас разглядел, что она молода. Да и отчество Дмитриевна, надо думать, от того самого боярина, что калечил мастера. Рядом с боярышней были три женщины среднего возраста, а Ярославне, похоже, не больше восемнадцати, просто при ее дородной фигуре возраст определить нелегко. И вроде не толстая, но пухлая, округлая. В фотомодели ее бы точно не взяли. Такая на сгиб локтя пятерых фотомоделей уложит и не заметит. На лицо приятная, по поведению чуть резкая, видно, что в детстве была очень бойкой и проворной.
– При первой нашей встрече не было возможности представиться и познакомиться, рад, что не обделили вниманием на этот раз, мимо не прошли.
Ярослава слегка покраснела, но не подала виду, что засмущалась. Наоборот, чуть подобралась, выпрямила спину, как бы готовясь к долгой беседе. Не знаю, чего она ждала на самом деле, но к дальнейшему разговору я оказался не готов. Девушка мне понравилась, этого вполне достаточно. Понравился ли я ей? Не знаю. Обычно, если человек не нравится, то даже короткий разговор с ним стараются по возможности не затягивать. В своем времени я бы действовал напористей и решительней. Вот именно поэтому, с удовольствием и даже каким-то трепетом, я торопился откланяться, понимая, что любым, даже самым осторожным действием могу обидеть или оскорбить наивную девушку.
