Он осторожно разглядывал их, а потом поднялся выше. Теперь он попал под струю холодного пронизывающего ветра и заметил, что в воздухе носятся снежинки. Возможно снег падал с самых высоких северных гор. Почему-то существа, похожие на птиц, даже не пытались присоединиться к нему. Вместо этого они кружились в воздухе, словно подчиняясь какому-то приказу, а потом направились на север, и небо тотчас же стало чистым.
Встреча с этой незнакомой жизнью по какой-то необычной причине приглушила послание, что привлекло его сюда. Но вот оно снова пришло, и на этот раз было намного мощнее. Внезапно он взглянул вниз на истоптанные ногами животных торф и грязь. Он увидел изрытую землю, выбоины и ямки. Причем они были такого размера, что становилось ясно: оставили это не животные. И еще Фарри показалось очень странным, что начинались они посреди открытого пространства, словно оставившие их выбрались из-под земли.
Фарри тянуло вперед. Он осознал, что призыв, привлекший его, зовет в том же направлении, куда уходит эта тропа. Он летел туда, где возвышался ряд небольших холмов, служивший своеобразным барьером для пешего путешественника при попытке попасть в местность, расположенную за ним. Но среди этих препятствий обнаруживались уступы, что подсказывало о существовании тропы. А вот и долина, в начале казавшаяся очень узкой, но потом расширявшаяся, хотя даже с воздуха нельзя было увидеть, что находится дальше. Эту местность полностью покрывала такая же мгла, как та, что прятала Кэр Вул-ли-Ван; она нависала, словно покрывало, высоко-высоко в небесах и спускалась оттуда клубами, скрывая землю.
Впервые Фарри ощутил нерешительность. Этот призыв, приведший его так далеко и неожиданно прервавшийся — так же внезапно, словно смерть внезапно постигла того, кто отправил послание. И еще, что-то в этой мрачной пелене почему-то вызвало у Фарри такую сильную дрожь, словно он попал под снежный ветер с гор.
Он свернул и полетел на юг — только для того, чтобы опять обнаружить эту пелену, в то время как призыв уже превратился в еле слышный шепот. Мгла не нависала на севере и над восточной частью неба, откуда он прилетел. Он старался отыскать мысленный призыв, вопль, на который должен ответить — но слышал лишь эхо собственных мыслей, словно бы отраженных кривым зеркалом. Пропавший призыв был крайне настоятельным, и ему не удавалось отыскать в памяти ничего, что соответствовало бы этому.
Он попытался подняться вверх, чтобы оказаться над занавесом, но почувствовал, словно на него нацелили какое-то оружие; мгла спиралеобразно тоже поднималась, не отставая от него. Из нее исходила смерть. Фарри ощутил головокружение, сухость, и ему приходилось прилагать серьезные усилия, чтобы делать взмахи крыльями. Наконец силы стали покидать его, и ему пришлось приземлиться, чтобы ощутить прочность земли под ногами, и даже тогда он с трудом удержался на ногах, не в силах сделать ничего, кроме как вдохнуть побольше воздуха.
Похоже, мгла одержала победу, но упорство духа, воспитанное в нем, когда он еще был бездомным и уродливым существом Приграничья, теперь поддерживало его. Он сложил крылья за плечами, образовав подобие плаща, и подошел к огромному камню с глубокими зарубками, словно бы испещренному письменами, чтобы указать путь, по которому можно пройти. Фарри сел на камень, обхватив туловище руками, стараясь справиться с усталостью, наваливающуюся на него тяжелыми волнами. Пошевелившись, он вдруг почувствовал запах саленжа. Несколько семян все еще оставались на его одежде. Он склонил голову, чтобы наполнить этим ароматом легкие. И тут, совершенно некстати, его поразила вспышка совсем недавних воспоминаний… Он поднял руку, испачканную соком, к переду куртки и, прижав ее, он не ощутил знакомой до боли выпуклости.
Тоггор! Впервые со времени их знакомства со смуксом он совершенно забыл о нем. И теперь его отсутствие было для него как потеря части крыла — или руки. Это открытие вдребезги разбило зачаровавшую его навязчивую идею, не отпускавшую с того момента, когда он отправился в поиск на запад. Он посмотрел прямо на мглу. Казалось, что она плывет на него. Извиваясь клубами тумана, она приближалась туда, где он находился. Машинально он вытянул руку и… почувствовал давление на ладони!
Он немедленно отдернул руку. Стена Разлагающего Ветра! Он уловил запах разложения, исходящий от его руки в том месте, которым он натолкнулся на невидимое, возвышающееся перед ним. Фарри закрыл глаза и увидел темноту, прорезаемую сверкающими лучами света — лучами, весьма напоминающими лазерные. Между этими лучами метались тени — некоторые внезапно выскакивали, словно охотились на кого-то; другие опускались, когда до них доходили вспышки света. В середине этого вихря света и темноты кто-то стоял. Сперва Фарри решил, что это Майлин или Зорор.
Но затем он осознал, что никто, кроме того, кто управлял Разлагающей Стеной и возвел ее как барьер для всего живого, не сможет это развеять. Только Фарри не видел никого, кто совершил это.
Метка на его запястье снова пробудилась болью, почти такой же сильной, как та, что впервые скрутила его, когда ожог появился на его теле. Мучения были настолько невыносимы, что он, похоже, громко зарыдал. Фарри смотрел на руку, выставил поднял против силы мглы. Ожог словно бы слегка светился, наподобие блеска драгоценного камня.
Он погладил руку, чтобы успокоить боль, с трудом встал, чувствуя себя так, словно пылает в костре, из которого нельзя вырваться и сбежать. И тогда Фарри громко закричал:
— Утсор вит — С'Ланг. — Казалось, его голос исходит откуда-то не изнутри, а снаружи, и ему показалось, будто он увидел, как слова облекаются в формы и впитываются туманом.
Туман сгущался; его словно кто-то разливал огромной ложкой. Барьер перед Фарри становился тоньше, сперва образовав некое подобие окна, через которое он мог увидеть то, что было скрыто. Потом эта щель удлинилась, и тотчас же сформировался открытый проход. Фарри заморгал, затем закрыл глаза. Видение метающихся огней исчезло…
Разлагающая Стена: он снова сложил губы так, чтобы произнести это название. Зловоние, исходящее от плавающих в воздухе сгустков, стало настолько сильным, что перебило остатки аромата саленжа, который оживил его.
Он не стал опять подниматься в воздух. Вместо этого со сложенными крыльями он двинулся прямо к подножию скалы, осторожно выбирая путь среди глубоких рытвин и ям на этой необычной дороге. Внутренний призыв, нацеленный на него, снова ожил, но был неуверенным, словно тот, кто его посылал, находился на грани истощения.
Фарри спотыкнулся и с трудом сохранил равновесие. То, обо что он споткнулся, было наполовину в изрытой земле. Он остановился и выдернул это, а потом стоял и тупо рассматривал свою находку. Он узнал ее: она была из прошлого, которое он отлично помнил — из той чертовой дыры, называемой Приграничье. Виброхлыст! Он провел пальцем по зубцам рукоятки, но оружие не ответило на его прикосновение. Какое разочарование! Что же это? Он оказался здесь только для того, чтобы найти излюбленное орудие работорговцев! Он отбросил эту дрянь подальше от себя, а потом опять призадумался. Зорор… закатанин знал толк в исследованиях; возможно, он мог бы узнать по этому орудию пытки, кто последний пользовался им, чтобы понять, с каким врагом они могут столкнуться.
