И тут в комнату ворвались люди в униформе. Я подобрался, кровь ударила в голову. Хорошо, что я не успел вытащить «стечкин» — солдаты явились вовсе не для того, чтобы обезвредить особо опасного преступника Края. Через минуту на столешнице красовались хрустальные бокалы, блюдо с разносолами и пузатая бутылка с напитком из французской провинции. Козырнув, солдаты, профессионально исполнившие обязанности официантов, скрылись за массивной стальной дверью.
Хорошая дверь. Такую из гранатомета фикус возьмешь. Да и шумоизоляция в кабинете правильная: тут можно пленных пытать и расстреливать — никто не услышит.
— Будьмо! — предложил тост Кажан.
Чокнувшись, мы выпили. Смакуя коньяк, я пытался понять, когда же майор подал знак своим людям.
— Между первой и второй пуля не должна свистнуть! — Хозяин кабинета вновь наполнил бокалы. Я взял диктофон со стола — ведь интервью, — но с позором сообразил, что не знаю, как он включается.
— Не буду записывать. Я же понимаю: это воинская часть, здесь нельзя.
И мы еще раз выпили.
После пятого тоста — за здоровье! — Кажан совершенно преобразился. Если бы не седина, он бы вновь выглядел на свои годы: потухшие глаза по-молодецки заблестели.
— А что это у вас? — Мне надо было выманить майора из-за стола. Я сделал вид, что безумно заинтересован шкафом, за стеклянными дверцами которого пылились призы за участие в районных стрельбах и так далее. Шкаф стоял у самой двери. — О! Спорт в вооруженных силах! Я обязательно об этом напишу!
Кажан вызвал своих людей, сидя за столом. Логично предположить, что рабочее место оборудовано потайной кнопкой, тумблером или еще чем-то. А если выманить майора к шкафу, он вряд ли сможет поднять заставу в ружье. Он же не бюрер, на расстоянии предметы ворочать не умеет.
Пан Григорий подошел, встал рядом.
— Вот — первое место в области. И не хухры-мухры, а строевая подготовка! И после этого меня… они… из-за какого-то вонючего зэка! Эх-х-х… Давай выпьем, братан! — Майор вдруг решил по-дружески потрепать меня за щеку.
И напрасно. Из-за неосторожного движения черные усы, которыми наградил меня стилист, отпали. Топорщились на верхней губе, а теперь на полу лежат! А это значит, что никакой я не российский журналюга, но тот самый Макс Край, чтоб мне пусто было и муравьи печенку съели! Всю эту игру чувств я моментально считал с пьяной рожи Григория. Алкоголь — штука коварная. И все же майор попытался сделать вид, будто усы — ерунда, и вообще он меня не узнал. Правда, за такое лицедейство забрасывают помидорным гнильем.
— Выпьем, братан! — Голос вояки осип, ноздри трепетали. Он порывисто шагнул к столу.
А вот не надо спешить — я с наскока рубанул майора по ногам. Отменная подсечка: Кажан рухнул… как подкошенный, лучше не скажешь. Большие люди громко падают, это уж точно.
Пока майор не пришел в себя, я потратил секунду на то, чтобы разобраться с системой замков и засовов двери. Никто не помешает разговору по душам.
Пана Григория мои манипуляции ничуть не смутили. Hа четвереньках он резво засеменил к столу. Это выглядел; довольно комично, но смеяться почему-то не хотелось.
— Равняйсь! Смирно! — вдруг гаркнул Кажан.
Рабское послушание приказам — вот что армия навсегда прописала в моем подсознании. Я рефлекторно выпрямился, втянул живот и застыл.
Но майор сам разрушил магию приказа:
— Я буду жаловаться вашему руководству!
Я кинулся на Кажана. Этого борова нелегко было одолеть. При всей своей грузности пан Григорий обладал поистине медвежьей силой. Пару раз он сдавливал меня в своих объятиях так, что я думал: «Все, кончился Максимка Краевой!»
Схватка длилась минут пять. Слава Хозяевам, услышать нашу возню охрана в коридоре не могла. А если бы и услышала — чтобы взломать дверь, надо хорошенько попотеть. С большим трудом я справился с майором. Пришлось, правда, врезать ему ниже пояса. А не надо было надевать на меня ошейник, начиненный взрывчаткой! С волками жить — по-волчьи выть. А если не хочешь — заставь зверье петь по-соловьиному.
Пока у меня нет гауссганов, буду выть, а там посмотрим.
Связав Кажану руки за спиной его же ремнем, я приступил к переговорам — предложил пану Григорию либо выложить все начистоту, либо умереть.
— Да, еще… — Я вспомнил об обещании, данном в Зоне. — Освободи девушку, дочь Ворона.
Я пнул его, чтобы показать серьезность намерений. Не помогло. Лишь ствол «стечкина», воткнутый в рот, разговорил майора. Уважаю отечественное оружие — за неброскую его харизму.
Кажан начал со второго вопроса нашей повестки дня. Он рассказал, что да, его люди выкрали девушку, но на базе ее нет. Пленницу сразу переправили человеку по прозвищу Профессор. Зачем? Приказ руководства: и выкрасть, и организовать доставку новому владельцу. Ему, Кажану, такое затевать и в страшном сне не привиделось бы, он же офицер, а не террорист.
— Мне показалось, что Профессора побаиваются наверху… — прохрипел майор.
Я не стал уточнять, почему он так решил. Просто запомнил: Профессор — личность серьезная. Я-то думал, что знаю всех шишкарей фронтира и Зоны. Неужели за месяц полтора ситуация серьезно изменилась? Вряд ли. Хотя…
Где обитает Профессор? Кажан покажет на карте место, куда велели доставить пленницу. А где карта? На столе. Ээ нет, друже, поваляйся пока, я сам карту поднесу. Как показать, если руки связаны за спиной? А ты носом ткни. Вот так, да. Молодец. Здесь, да? Значит, здесь… в Зоне…
— Ладно, с девкой вопрос прояснился. А что насчет моих товарищей? Я ведь в танке не сам ехал, со мной двое молодчиков было. Куда они делись? И — главное! — где мои винтовки Гаусса?!
Последний вопрос я буквально выкрикнул майору в лицо. Я так разволновался, что налил коньяку и выпил залпом — для успокоения нервов, не подумайте плохого. Хороший коньяк, вкусный…
Кажан сбивчиво оправдывался — почуял, что я на взводе. Выяснилось следующее: кроме моего обгоревшего трупа в танке никого и ничего не было. Если верить официальному отчету.
— Официальному? — переспросил я.
Кажан кивнул.
Я ведь отслужил срочную. Представляю, как какой-то полуграмотный офицеришка сидит, потея и матерясь, над бумажкой для начальства. Отчет — это серьезно. Это документ с подписью. Но ведь я жив! Какой еще обгоревший труп?!..
Крепко майор меня озадачил. Получается, Орфей и Турок вместе с гауссганами куда-то исчезли. Но как такое могло произойти? Ведь бой, танки, военсталы, взрывы… Нет, это просто нереально! А моя тушка-гриль — это реально?! Воскрес я, что ли, после того, как смерть официально зафиксировали?.. Остается только предположить, что в отчете написана заведомая ложь. Но зачем кому-то понадобилось искажать факты? И загадочный Профессор… Почему мне кажется, что именно он причастен к пропаже гауссганов?
