Джонни беспокойно заворочался внутри своего уютного гнезда. Одно дело – спать так ночью, зная, что стоит протянуть руку и рядом окажется свернувшийся калачиком товарищ. Но ведь он никогда еще не спал в одиночестве. Теперь он лег на спину, закрыв глаза, но он не засыпал, а вместе этого стал вспоминать прошлое, чтобы уйти от ужасных мыслей в настоящем.
Сначала из бездны памяти всплыли подробности жизни в лаборатории у Больших. Он и ранее иногда вспоминал в деталях маленькие сценки той жизни. Каковы же самые первые воспоминания об этом ужасе?
Джонни был вместе с Рути в ее клетке. Она повторяла ему снова и снова, кто он такой, как его имя и как он сюда попал. Когда-то они были такими же свободными, как и Народ. Потом пришли Большие и посадили их в клетки. Одних Большие медленно убивали и изучали, что происходит, когда они умирали. Рути всегда бледнела, когда говорила ему это, она заставляла его слушать и не отворачиваться. Других они превратили в контролируемых, управляя их мозгом. Но были и такие, которые не поддавались контролю мозга, среди них были Рути и он сам.
Большие улетели по небу в корабле прочь из того мира, где жила Рути. Они посещали и другие миры… Были пленники и в соседних клетках, но никто не был похож на Джонни или Рути…
Потом они прилетели сюда, но Рути не могла сказать с уверенностью, что такое «сюда» и где они находятся. Она показывала Джонни звезды на небе и называла их, но она говорила, что звезды «неправильные» и что они ни одна из звезд не находится на том месте, где она была, когда Рути жила Снаружи. Значит, корабль увез их очень далеко от того мира, где была их колония. Не было никакой возможности для них вернуться назад в свой мир, к подобным себе людям.
У народа Рути тоже были космические корабли. Они улетели из того мира, который принадлежал им, и посещали другие планеты, где основывали колонии. Они делали так уже давно. Рути даже не представляла, где находится их собственный мир, откуда пошли ее соплеменники. Это не был тот мир, где родились она и Брон, прежде чем они присоединились к колонистам, давно и далеко.
А вдруг это и есть их мир? Может быть, потому и он сам, и Маба и Джорджи так похожи на людей с каменных стен? Но Рути никогда не видела раньше клан и Народ, никогда о них не слышала. Тем не менее, это ведь мог быть тот мир, который подобные ей люди однажды нашли и где они потом долго жили.
Теперь Джонни начал спокойно припоминать, стараясь не упустить малейшие подробности, все те сезоны, которые они вчетвером провели вместе с кланом. Из беспомощных детенышей Маба и братик стали большими и думающими существами. Рути все время говорила с Джонни о своем народе, о людях. Она надеялась, что когда-нибудь сюда прилетит корабль-разведчик, и поэтому она научила его говорить на языке своего народа и даже рисовать и читать на песке знаки, которые обозначали слова – то, как их произносили.
Потом Рути умерла. Он очень тосковал по ней. Но ведь были еще младшие, был клан. Он не был одиноким…
Джонни неожиданно сел, глаза широко раскрылись – он вдруг поборол страх и обиду и схватился рукой за свое чудесное оружие. Он был сыт, ему удалось выиграть такую битву, какая и не снилась никому из Народа, он…
На нем был ошейник.
Если бы он только знал больше! Наверное, лучше будет вернуться в каменные сооружения, чтобы учиться и найти… Что?
Возможно, те, другие, люди, если они были такими же, как он, оставили на стенах знаки, которые можно понять и прочесть. Мертвые не могут ничего сказать, но знаки умеют это делать за них. Узнает ли про это Боак и клан, если он предпримет такое?
Предупреждение Боака было четко врезано в память Джонни. Но почему? Если он стал изгнанником, то какое имеет теперь значение, вернется ли он в каменные пещеры или нет? Джонни никогда не причинит вреда клану. Никогда!
Маба, Джорджи? А что, если Боак в случае нарушения запрета накажет именно их вместо Джонни? Пока он не может вернуться, он не должен совершать ничего такого, из-за чего вожак клана настроился бы против его брата и сестры.
Тогда куда он пойдет? Можно идти позади клана во время переходов, но он не хотел этого, нет – такие условия его не устраивали. Либо он вернется к ним равным среди равных, либо навсегда покинет клан – в гордом одиночестве.
Итак, на рассвете он пойдет вдоль этого ручья. А вдруг там будет еще одна каменная пещера, где нет Боака и его стражи? Там… Джонни и сам не знал, что там можно делать и зачем вообще туда идти. Он решил действовать, двигаться, а не следовать за кланом, точно они привязали к его ошейнику веревку и заставляют делать теперь все, что хотят.
Сейчас он пожалел, что не обращал внимания на картины в пещере, где было много интересного, и выругал себя за эту утраченную возможность. Джонни всегда мог чувствовать эмоции, даже физическую боль, которая причинялась Рути или близнецам. В гораздо меньшей степени он чувствовал боль и страх, которые испытывал Народ. Но могут ли такие чувства появляться в определенных местах и после смерти их обитателей? Ибо там, в пещере, Джонни чувствовал ненависть, ненависть своих предков к Народу и ненависть Народа к поработителям.
Каменная женщина!.. Чувство удара после того, как он прикоснулся к ней – что это было? Какая-то сила давала ему тогда власть и уверенность в себе – какая?
Он так мало знал и еще меньше мог понять. Его так потянуло к знанию, что у него заболело в груди.
Как умирали те, которых держал в клетке Народ? Быстро или медленно? Давали им пищу, или же они умирали от жажды и голода? Или пищу им давали, но не выпускали на свободу, пока у них не умерла надежда?
Его ошейник… Джонни погладил его. Сохранил ли он – эта металлическая вещь – отзвук былых эмоций? Он ничего не чувствовал и тогда взял в руки клык, который нашел у ручья.
Джонни стал поглаживать ошейник ладонью, стараясь не задеть тех клыков, на которые ему указал в пещере Боак. Под его пальцами поверхность ошейника казалась гладкой. Эта вещь нисколько не постарела с годами, и он знал, что не может даже приблизительно правильно сказать, как давно она была сделана. На ней не было красного порошка, как на той находке у ручья.
Он стал думать про красный свет там, в пещере, и о том, что никогда больше не сумеет найти место, где стояла клетка. Напротив, он сам даже не пойдет в ту сторону, куда один раз его привели старшие клана.
После смерти Рути он никогда не пытался поделиться своими мыслями с младшими. Для него они не были равными, за ними нужно было присматривать, но не более.
Джонни никогда не думал столько, как в этот вечер. У него вдруг заныло в затылке, и он потер глаза руками. До сих пор его мысли не выходили за пределы каждодневных событий жизни клана. А тут… Его контакт с Народом не превышал обычных нужд – еда, вода и гнездо. Джонни не стал больше задавать сам себе вопросы, на которые не мог бы дать ответ. Открытие каменной реки в первый раз пробило скорлупу, которую отсутствие настоящего друга воздвигло вокруг его духовного мира. Все эти годы он отличался от Народа, зная об этом, но стараясь сглаживать, насколько возможно, это различие и стать таким же, как Народ. Теперь его приговорили к позорному отлучению от клана, он стал изгнанником. Но проснулось его воображение, посыпались вопросы, а что он мог сказать сам себе?!
