Нумеон шагнул вперёд со злобным оскалом на губах.
— Стой! — приказал примарх. Похоже, преторианцы уже были готовы убить людей, но замерли и просто пристально на них смотрели.
— Они не хотели, чтобы их спасали, — Вулкан частично обращался к себя. — Они уже были спасены, но не нами.
— Примарх, они ничем не лучше эльдаров, — процедил Нумеон, всё ещё нетерпеливый и готовый убивать.
— Как я был слеп.
Убрав в ножны гладий, поскольку опасности не было, Вулкан подошёл к кругу огня. Увиденное внутри заставило его пошатнуться.
Загрохотали доспехи, когда Погребальная Стража направилась к господину, но их остановила поднятая рука примарха.
— Я в порядке, — голос Вулкана был чуть громче шёпота. Его взгляд полностью приковала фигура, пещера словно сомкнулась вокруг, обрушив на примарха бремя судьбы.
Он узнал только глаза, тело давным давно съёжилось от недостатка влаги и превратностей судьбы.
Он запомнит эти глаза, узкие как кинжал и полные мучительной апатии.
Грудь Вулкана наполнилась болью, старые воспоминания вернулись словно открытые раны.
— Бреугар…
От мысли о мёртвом работнике по металлу огненные слёзы потекли из глаз примарха, когда он понял, с кем оказался лицом к лицу. Она тоже его узнала, но похожее на труп лицо не могло выразить ничего.
— Ведьма-поработительница.
Внезапно битва у врат Гесиода перестала казаться такой далёкой.
Сумеречные призраки были здесь, на Ибсене, и терзали его, как и Ноктюрн все эти века. Открылась ужасная и безжалостная истина. Люди поклонялись эльдарам, потому что те были их спасителями. Они спасли их от поработителей, своих тёмных родичей. И теперь люди пытали одну из ведьм для какой-то мерзкой цели, возможно чтобы оградить себя от новых вторжений, а может чтобы изгнать ужас из мифов. В любом случае гнев Вулкана поднялся на поверхность словно лава за миг до извержения.
Он в последний раз отвернулся от ведьмы.
— Этот мир потерян, — он чувствовал слабость, почти оцепенел. Дыхание было прерывистым и злым, зубы сжались, как и кулаки. Вулкан прошептал приказ, — Никто не должен покинуть это место живым… — а затем смог говорить достаточно громко, чтобы вызвать панику жрецов, — Убить их всех.
С тяжелым сердцем Вулкан направился прочь и оставил позади бойню.
Отец, мои глаза открыты.
Он знал, что нужно делать.
С возвышающихся над великой рунической аркой холмов Вулкан смотрел, как горят пожары. Вдали тяжёлые шаттлы входили в верхнюю атмосферу, унося десятки тысяч армейских дивизионов к новой зоне боевых действий, внизу пламя медленно пожирало джунгли. Всё горело. Этот мир сожгут дотла, минеральные запасы выкопают до последний крохи и используют для продолжения Великого крестового похода. Ибсен стал миром смерти, он стал Ноктюрном.
— Сегодня я одобрил убийство невинных, — сказал Вулкан колышущейся на ветру дымке жара. Раскалённой, прекрасной, ужасной.
И ответил ему Феррус Манус.
— Лучше очистить это место и начать заново, чем оставить заразу гноиться, — Горгон пришёл попрощаться до следующей кампании. Его Морлоки и остальные Железные Руки уже погрузились на борт, задержались лишь примарх и Габриэль Сантар.
— Знаю, брат, — в голосе слышалась покорность.
— Вулкан, ты рисковал своими людьми и своей жизнью. Всех не спасти.
— Разбитые нами узлы удерживали её в спячке, — он показал на арку. — Это врата. Я видел такие давным-давно. Они ведут в бесконечную тьму, где ждут лишь ужас и страдания. Это я сделал, Феррус. Я обрёк планету на ту же судьбу, что и свою. И как мне жить с этим знанием?
— Ещё многие миры сгорят до конца крестового похода — невинные миры. Брат, речь идёт обо всей галактике. Что по сравнению с ней одна планета? — проворчал Феррус, выдав свой гнев и досаду от непонимания. — Твоё сострадание это слабость и однажды тебя погубит.
Феррус удалился к ждущей "Грозовой птице", а Вулкан остался смотреть на бушующее пламя.
Недолго он оставался один.
— Примарх, корабли взлетают, — то был Нумеон, пришедший позвать господина.
Вулкан повернулся к советнику.
— Ты нашёл летописца, как я просил?
— Да, милорд, — Нумеон отошёл, открыв одетого в мантию и выглядящего образованным человека.
— Это не Вераче, — нахмурился Вулкан.
— Примарх?
— Это не Вераче.
— Моё имя Глаиварзель, милорд, — летописец боязливо поклонился. — Вы обещали поведать мне историю своей жизни, чтобы я мог запечатлеть её для потомков.
Вулкан проигнорировал его, глядя на Нумеона.
— Приведи летописца Вераче. А с ним я поговорю позже.
Нумеон быстро увёл Глаиварзеля, но вернулся со смущённым выражением.
— Примарх, я не знаю, о ком вы говорите.
— Это такая шутка, советник? — Вулкан начал сердиться. — Приведи друго… — он умолк. В глазах Нумеона вообще не было понимания.
К примарху вернулись слова Чужеземца.
Я постараюсь следить за вами, когда смогу.
Вся ярость покинула Вулкана, и он взял Нумеона за плечи, как отец сына.
— Прости. Готовь корабль. Я буду через минуту.
Если Нумеон и понял, что произошло, то не подал виду. Он лишь кивнул и отправился исполнять долг.
Вулкан остался наедине с мыслями.
Океан огня омывал джунгли. Деревья почернеют и умрут, от листьев останется лишь пепел. На месте плодородных земель возникнет бесплодная равнина, сгинет целый народ. Он представил, как прибудут поселенцы, как будут садиться набитые людьми тяжёлые шаттлы. Поселенцев будет ждать новый, необжитый мир. Мир Один-Пять-Четыре Четыре. Жизнь не будет лёгкой.
Вулкан был уверен, что сумеречные призраки вернутся, но колонисты возьмутся за оружие и будут сражаться, как и его народ. Жизнь будет суровой, но славной и достойной. Н’бел научил, что это важно.
Когда примарх прибыл на Ибсен, то был не в духе, его решимость притупилась. Он хотел спасти этих людей, но не смог, однако нашёл казавшуюся потерянной часть себя. Некоторые считали сострадание изъяном, так точно думал Феррус Манус. Но Чужеземец открыл Вулкану глаза и показал, что это его величайшая сила.
— Я назову этот мир Кальдерой, — сказал примарх и поклялся защищать его с той же яростью, что и Ноктюрн. Это не будет ещё один покорный мир, число без сердца. Вулкан забрал многое, но хоть это мог дать взамен.
Пламя вздымалось всё выше. Густые облака пепла проносились по багровому небу, начинался Адский Рассвет. Вулкан посмотрел на небо и встретился взглядом со зловещим солнцем. Солнцем Прометея.
