— О, искренне на это надеюсь, — сказал Этассай; гладкая маска скрыла выражение его лица.
Самого Хонсю перспектива сразиться со столь хорошо обученным убийцей не привлекала: он не испытывал иллюзий насчет своей способности противостоять такому врагу. Да, он был умелым воином, но ассасин стоял неизмеримо выше по уровню смертоносного мастерства.
— Хочешь его? Он твой, — сказал он, с радостью уступая мечнику шанс рискнуть жизнью. Если кто-то и мог надеяться победить эверсора, то только Этассай.
— О да, — ликующе ответил тот. — Хочу, очень хочу.
Мечник прыгнул навстречу эверсору, и парные клинки в его руках сверкнули, скрестившись с оружием убийцы.
— Наконец-то, — протянул Этассай, выглядевший великолепно в облегающем костюме из черной кожи и серебра. — Достойный противник, который станет усладой для моего меча.
Ассасин переключил внимание на Этассай, и Хонсю стал свидетелем ритуального танца смерти, в который вступили враги. Этассай сражался двумя клинками из серебристой стали, у ассасина же был только один меч. Сталь, мерцая, рассекала воздух, и противники скользили вокруг друг друга в непрестанном движении.
Хонсю знал, что ему никогда больше не доведется видеть столь безупречное мастерство боя; более того, он сомневался, что во всей долгой истории Империума имела место еще одна подобная дуэль.
Этассай, порочный до глубины души и проявлявший в поединке ошеломительную ловкость, скорость и хитрость, все же соблюдал дуэльный этикет. Эверсора такие вещи не заботили: им двигало единственное желание убивать, и старомодные представления о чести и славе для него ничего не значили. Его целью было лишь уничтожение врага — и это предрешило судьбу Этассай.
Мечник блокировал удар безупречным движением и резко развернулся, в выпаде целясь в пах эверсора, но соперник на месте не стоял и круговым ударом в висок повалил Этассай на пол. Тот перекатился на колени, проворный как кошка и разъяренный тем, что соперник использует такие бесчестные приемы. Последовал очередной выпад, но на этот раз эверсор перепрыгнул через клинок и, использовав плечо мечника как опору, перелетел ему за спину. Несколько игл, подсоединенных к емкостям с химикатами на руке убийцы, блеснули, выдвигаясь из перчатки, и вонзились в шею Этассай, проткнув доспех. Никто, даже воин, благословленный Темными богами, не мог сопротивляться действию этого смертоносного коктейля нейротоксинов, созданного лучшими составителями ядов в Оффицио Ассасинорум, и Этассай взвыл от мучительной боли и столь же мучительного экстаза. Из-под маски хлынула розоватая пена, и мечник рухнул на палубу, содрогаясь в исступленных пароксизмах.
— Невероятно! — крикнул он, изогнулся в последней судороге, и Хонсю услышал, как позвоночник мастера клинков хрустнул, не выдержав напряжения.
И вот они с эверсором оказались лицом к лицу, и в сердце Хонсю закрался страх. Маска ассасина была ликом самой смерти; он беспощадно приближался к жертве, расправляя плечи. Остальные воины отступили, понимая, что если вмешаются, то тоже погибнут.
— Только ты и я, — сказал Хонсю, крепче берясь за топор.
Ассасин не ответил. Маска-череп отражала синеватое свечение варп-ядра, глаза, полные злобы и ненависти, с отвращением взирали на жертву.
Заметив какое-то движение над головой эверсора, Хонсю улыбнулся:
— А может быть, и нет, — сказал он, когда на убийцу обрушился Свежерожденный.
Ардарик Ваанес замедлил падение коротким включением прыжкового ранца и с грохотом опустился на палубу зала, где располагалось варп-ядро. Вокруг него кишели локсатли Ксанеанта, которые спускались по стенам, паля из флешетных бластеров.
Как только техновирус адепта Цицерина взял базилику под контроль, оказалось проще простого пробраться внутрь и следовать вдоль энергетических магистралей до самого варп-ядра. Они шли по лабиринту извилистых коридоров, мимо гудящих трубопроводов и пылающих шахт, пока не добрались до круговой платформы, под которой развернулось сражение. С этой платформы, которая опоясывала варп-ядро, свисали длинные цепи, достававшие до самого пола.
Ваанес наблюдал, как разношерстный штурмовой отряд с Гренделем во главе атаковал защитников: многих скосил беспощадный огонь пушки дредноута, других сокрушил его гигантский молот.
— Мы разве не будем атаковать? — спросил Свежерожденный, увидев, что к Хонсю приближается ассасин в черном.
Ваанес ответил не сразу — он не был уверен, каким должен быть ответ. Гордость и честолюбие нашептывали ему, что глупо упускать возможность прославиться, возможность затмить собой всех остальных и стать единственным настоящим героем этого сражения. Другой же голос — голос призрачного двойника, который видел его истинную суть — предупреждал, что избранный им путь приведет лишь к одному исходу.
— Да, — сказал он сам себе, — но не менее важно и то, как мы пройдем этот путь.
Свежерожденный истолковал его слова по-своему и ринулся вниз с платформы, ухватившись за одну из цепей и скользнув по ней на палубу. Злобно шипя, поползли вниз по стенам и локсатли; в свечении варп-ядра их кожа меняла окрас, и один омерзительный, противоестественный оттенок быстро сменял другой.
Решение было уже принято без его участия, и Ваанес бросился на палубу.
Когда пламя и дым, сопровождавшие его приземление, рассеялись, он увидел, что ассасин невероятным образом был все еще жив. Свежерожденный стоял на коленях; иглы на перчатке эверсора пронзили его грудь. Прозрачные трубки пульсировали под напором токсинов, которые автоматические дозаторы перекачивали из внутренних емкостей.
От воздействия ядов Свежерожденный содрогнулся, но руку ассасина не отпустил. Не в силах вырваться, эверсор вонзил меч в грудь противника, а затем еще раз, и еще. Из ран заструился сине-белый свет, словно кровь Свежерожденного стала того же цвета, что и энергия варп-ядра.
Ваанес бросился на ассасина, целясь молниевыми когтями ему в шею. Не показав, что уже заметил нового врага, эверсор мгновенно извернулся в руках Свежерожденного и с ошеломительной скоростью блокировал удар. Затем последовал ответный выпад, и Ваанес еле успел поднять вторую перчатку, чтобы защититься.
Меч ассасина скользнул между когтей, и он резким движением повернул ладонь так, что клинок переломился, напоследок ослепительно вспыхнув. Эверсор бросил меч, но не успел дотянуться до пистолета: черный топор вспорол ему грудь, раскроив торс надвое от шеи до паха. Брызги крови, измененной и на химическом уровне, и на генетическом, попавшие на доспех Ваанеса, шипели и пузырились, а ассасин рухнул на пол.
