В сорока километрах к северо-востоку Тихару Ёсида уже грузил отделения взвода Киритинитиса на борт трех из четырех легких транспортных самолетов батальона, чтобы завершить очистку территории от противника. Командир 2-й роты приобрел в боях на Ашкрофте полный рот металлических зубов и по шраму на щеках. Он не дал Девуку убрать их с лица. Капитан Ёсида, по его собственным словам, мог «забивать гвозди в стену головой». Солдаты звали его за глаза Консервный Оскал и удивлялись, как это пуля прошила ему рот, когда тот был закрыт.
Большинство из оставшихся в живых людей Чокера миновали кордоны Ёсиды и через день-два вышли из леса, но не многие сохранили желание воевать. Тело Айена Чокера так и не было найдено. Коломейцев здраво рассудил, что ковбои не станут создавать ему проблем в этом обезлюдевшем районе, и приказал остановиться, чтобы отдать дань погибшим. Речь произнести поручили Фриппу и де Канцову.
– Где-то теперь пасет своих коров этот Чокер? – рассеянно произнес Фрипп, когда формальности закончились.
Де Канцов сидел и поглаживал штык. Он деланно зевнул, показывая, что не желает вступать в беседу с Фриппом.
– Дэ-Ка, откуда такая приверженность к анахронизмам? Штык – это такая древность… Пенис кастрированного петуха!
– Ничего, как всадит в задницу – мало не покажется!
Верещагин не поощрял у себя в части сквернословие. Грязный Дэ-Ка выделялся в этом смысле даже на фоне остальных, далеко не изнеженных ма-меньких сынков, которые не могли произнести и трех слов, не вставив какое-нибудь сочное выражение. Верещагин и Санмартин решили, что в первый день каждого месяца он будет отрабатывать шесть часов наряда за сквернословие.
Фрипп махнул рукой.
– Как же! Госпитальная статистика гласит, что колотые раны не составляют и десятой части ранений.
Люди Варяга, особенно финны, удивляли своим пристрастием к холодному оружию. Мидзогути во второй роте имел при себе две сабли, зам. Палача, Биллем Швинге, носил боевой топорик, а Караев из 9-го взвода… потрепанный черный зонт!
– Все может быть, – спокойно согласился де Канцов, придирчиво пробуя пальцем острие штыка. – Но если в рукопашном пустишь в ход эту штуку, то бедняге, которому ты ее засадишь, госпиталь уже не светит. – Он еще несколько раз провел рукой по лезвию. – Для этих паршивых ковбоев сойдет. А что поганые японцы говорят, Фриппи? Раз-два-три и ты в аду?
– Примерно, – ответил Фрипп. – Они говорят: «следующий».
Хярконнен негромко постучал в дверь Верещагина.
– Пришел запрос.
Антон кивнул ему, развалившись на «паукообразном» стуле. На полу сидел Харьяло и чистил оружие.
– Что у нас там, Тимо? – спросил Харьяло.
–. От полковника Линча. Ему нужен экземпляр списка личного состава нашего батальона.
– Небось Донг, – предположил Верещагин.
– Скорее этот, по политике, – Гамлиэль, – отозвался Харьяло.
– Отдай это батальонному сержанту. И попроси сочинить что-нибудь.
Хярконнен достал еще одну бумажку.
– От полковника Линча. Он хочет знать, почему наши медики не носят нарукавных повязок с крестом.
– Неужели и это заметил? – удивился Харьяло.
– Рабы на Ашкрофте палили по красным крестам, как по живым мишеням. А медики, которые остались в живых, предпочитают теперь стрелять первыми. Ему это надо объяснять? – спросил Хярконнен.
– Нет, незачем резать правду-матку штабным. Есть одна мыслишка. Матти, кто у нас имеет медицинскую лицензию? – задумчиво спросил Верещагин.
– Вот черт! Ну, Винсент – точно. Надо спросить батальонного сержанта. Господи, Антон, ты же не хуже меня знаешь, как давно мы были рядом с какими-то курсами, где выдают бумажки! Что касается системы подготовки замен, то это смех один! Тебе следовало пристрелить Притчера еще четыре года назад! Продавать налево сильнодействующие таблетки – все равно что продавать оружие! – И Харьяло многозначительно поднес к лицу дуло пистолета.
Верещагин опустил веки и стал постукивать трубкой по колену. Зная его привычку, Харьяло и Хярконнен примолкли. Наконец Антон открыл глаза.
– Матти, по нашему штатному расписанию нам положено иметь одного медика на стрелковый взвод. У нас есть, я думаю, по два с лицензиями. Посчитай их всех и запроси еще семь.
Верещагин еще несколько раз постучал трубкой по колену. Харьяло подождал.
– Потяни, пожалуйста, несколько дней, а то мне не хочется видеться с Евой, если документы будут лежать у нее на столе, – закончил Верещагин и убрал трубку в карман.
Хярконнен кивнул и достал новую телеграмму.
– Еще одна. От полковника Линча. Он желает знать, почему третья рота не берет на патрулирование зенитные установки.
– Это, по-моему, работа Донга. Ну что тут сказать?
– Смешно, Антон. Сколько же, они там думают, имеется приличных самолетов у местных?
А вообще нам надо что-то делать. Благодаря удачному маневру Рауля эти дети природы на пару дней присмирели. Но скоро мы будем с ними сталкиваться по два-три раза каждое утро. Обратите внимание, сколько времени возились роты Хигути. Причем неизвестно, кто из двух – полковник Линч или буры – окажется для нас большей проблемой.
Верещагин встал, в задумчивости вытащил трубку и ушел.
Хярконнен посмотрел на Харьяло и пожал плечами.
– Есть еще одна телеграмма. Адмирал поздравляет нас с нашей коллекцией оружия.
Харьяло взорвался от смеха.
Дело в том, что адмирал направил своих ищеек, чтобы те ускорили сбор образцов оружия. В Йоханнесбурге Альберт Бейерс побелел как молоко, когда Варяг обрадовал его этой новостью. Скверная репутация имперской службы безопасности была, наверное, известна даже за пределами обитаемой зоны. Переводчице Рауля Санмартина с трудом удалось уговорить Бейерса продолжить разговор.
Батальонный сержант Малинин поговорил по душам с замкомвзвода службы безопасности, а в результате офицеры Санмартина отправились вместе с ними, чтобы умерить пыл ищеек и избежать ненужных эксцессов. Набрали триста сорок семь единиц без всяких инцидентов. Эта успешная акция задала тон кампании и в других городах:
Старший связист сержант Хярконнен наморщил нос и удалился.
Почти тут же раздался тихий стук в дверь. Харьяло поднял голову и увидел на пороге Эдмунда Муслара.
Муслар стал популярен буквально за несколько дней, помогая Буханову. Он получил прозвище «Полночь».
– Открыто, – заметил ему Харьяло.
– Сэр, я хотел бы поговорить с подполковником Верещагиным, – нерешительно произнес Муслар. – Не думаю, что мне следует направляться в одну из фронтовых рот. Я считаю, что в создавшихся условиях мне целесообразнее оставаться здесь, в штаб-квартире батальона, сэр.
