себя Бичом Божьим и Защитником Земли Русской. Для закоренелого воинствующего атеиста и космополита эти титулы хозяина этого места звучат очень неприятно, а потому Ильич смущен, ошеломлен и подавлен.
Но прежде чем с товарищем Лениным будет говорить сам Серегин, тот предварительно должен напитаться мудростью будущих времен, а потому его путь лежит в библиотеку. Но перед этим для вождя мировой революции случилось еще два неприятных события.
Сразу после прибытия всех молодых польских эсдеков отделили от Ильича и Инессы Арманд и под конвоем скинувших свои «кикиморы» амазонок отправили в Башню Терпения, в расположение Службы Безопасности. Когда вождь мировой революции стал протестовать, старший лейтенант Антонов пояснил, что в не столь уж и далеком будущем большая часть польских революционеров соскользнула на позиции национализма, став врагом советского социалистического государства. И ничего страшнее проверки сознания Бригиттой Бергман этим людям пока не грозит, и только после этого здешнее начальство примет решение, где, когда и в каком виде их выпустят обратно в окружающую среду.
А потом, почти на пороге библиотеки прямо навстречу ошеломленному Ильичу, прикрываясь от палящего зноя полотняным зонтиком, степенно шествовали Хозяин Земли Русской и его законная половина. И такой у них был умиротворенно-спокойный, почти сомнамбулический, вид, что вождю мировой революции хотелось заорать: «А эти-то здесь зачем?». Но это был секундный порыв души, мгновенно задавленный человеком, прекрасно понимающим, когда можно кричать с трибуны, обращаясь к распаленной толпе, а когда тот же вопрос следует задавать тихим голосом, чтобы его слышал только непосредственный собеседник.
Ильич поступил правильно, прошептав свой вопрос на ухо товарищу Антонову.
– А это, – так же тихо ответил ему старший лейтенант, – бывшие хозяин и хозяйка Земли Русской, которых наш Командир отставил от власти в предыдущую для нас кампанию тысяча девятьсот четвертого года. Теперь они у нас тут приживалы-нахлебники с открытым листом, ибо даже простейший умственный труд для последнего русского царя оказался непереносим.
– Отставил? – ошарашенно спросил Ленин. – Но как?
– Обыкновенно, – пожал плечами Антонов, – пришел, предъявил полномочия свыше и изъял царское семейство для перевоспитания. А когда стало понятно, что перевоспитывать там нечего, мой Командир провел рокировку с подстраховкой, разменяв на троне Николая на его брата Михаила. Ну а отвергнутый царь проводит теперь время в праздности и безделье, и, кстати, не он один. Наш Командир крайне не любит убивать вне поля боя, особенно тех, кто уже перестал представлять опасность.
– Ну и что! – вскинул голову Ленин. – И тот, и другой Романовы – а значит, отъявленные мерзавцы!
Старший лейтенант Антонов тихим голосом произнес:
– Михаил Александрович – и как человек, и как монарх – есть прямая противоположность своему брату, будто они не родные люди. Впрочем, этот разговор сейчас беспредметен и преждевременен; сначала вы узнаете, что и откуда взялось, а потом будете разговаривать на эту тему с нашим Командиром. Кстати, мы уже пришли, прошу.
Ильич шагнул за порог и остановился. Действительно, библиотека с читальным залом. Стеллажи с книгами, столы для чтения, небольшое количество посетителей… и благоговейная тишина, в которой слышен лишь шелест перелистываемых страниц.
– Вот, товарищ Потапова, товарищи Владимир Ульянов-Ленин и Инесса Арманд, – сказал старший лейтенант, подведя гостей к рабочему месту библиотекаря, – прошу любить и жаловать. Оформите, пожалуйста, на них карточки и выдайте ознакомительный комплект книг для людей подобного рода занятий. Пожалуй, «Историю СССР» и «Историю КПСС», а уже потом товарищ Кобра или кто-нибудь еще из тех времен доскажут то, что было после нас, и объяснят им политику нашего Командира. А я пас.
– И, пожалуйста, если можно, – набрался храбрости Ильич, – дайте тетрадь для заметок и карандаш. Как я понимаю, это будет чертовски интересная работа…
Прописали свежеизъятого Ильича (вместе с его спутницей Инессой Арманд), как философа и литератора, в Башне Мудрости, ибо Башня Власти ему была категорически противопоказана. Сколько он там у нас процарствовал – года четыре? А потом – инсульт, мозги всмятку и три года растительного существования. Башня Власти того же результата добьется за одну ночь, но нам такого не надо. Впрочем, и визит к Лилии мы так сразу вождю мировой революции устраивать не стали. Вот согласится Владимир Ильич сотрудничать, причем добровольно – будет ему тогда здоровье как у космонавта, – а нет, так нет. Убивать вождя мировой революции я в любом случае не стану (ибо обещал Сосо сохранить ему жизнь), но и активным политиком Владимиру Ильичу Ульянову-Ленину больше не быть, потому что это очень опасный человек.
Нескольких часов, что прошли от времени прибытия до ужина, Ильичу хватило только бегло пролистать предложенные книги, сосредотачиваясь на ключевых моментах. Общее представление об исторической последовательности до 1989 года наш гость, таким образом, получил, и теперь пребывал в невероятном возбуждении, как бабуин во время гона. Но я сразу предупредил, что за столом политических разговоров у нас не ведут, ибо это вредно для пищеварения – а потому ужин прошел в умиротворенной тишине: Ильич изучал наше «высшее общество», а это самое общество изучало Ильича.
При этом Колдун успел мне шепнуть, что наш первичный диагноз подтвердился. Сидящий за нашим столом человек является неинициированным колдуном, который непроизвольно собирает энергию со своих последователей и обращает ее на воплощение своей крайне сырой социальной теории. После его смерти этот массив первичных постулатов окончательно окаменеет; и если товарищ Сталин еще будет пытаться отсечь от этой массы лишнее, чтобы прийти к совершенству, то интеллектуальный уровень следующих вождей не позволит даже этого. С другой стороны, я совершенно отчетливо понял, что в этом мире большевики мне нужны даже больше, чем в прошлом. Там я подключил их ко вполне прогрессивному царю Михаилу и, создав коалицию «здоровые силы общества», умыл руки. Дальше они справятся сами. Тут совсем по-иному: некуда подключать лишившийся вождей огрызок РСДРП(б). Альтернативная кандидатура в монархи пока не просматривается. И Михаил, и Ольга уже вышли в тираж: их сознание сломано прессингом этого мира, и хороших монархов из них не получится никогда. Если сажать на трон Алексея (ибо для Лилии гемофилия не проблема), придется окружать его когортой верных преторианцев и давать хорошее воспитание, чтобы не вырос таким же никчемой, как его отец. Варианты выбора на этом заканчиваются, и начинаются пляски на рояле в стиле Бубы Касторского. А мне это не по вкусу.
Потом я вспомнил, что у меня по романовскому семейству есть квалифицированный эксперт. Сама Анастасия годится в царицы не больше, чем в завгары, но должна же она знать, кто из ее ближайших родственников чего стоит. И вот, пока Ильич грыз гранит науки в библиотеке, я пригласил
