— Та-да-дах!- отгремел последний залп, и генерал Багратион, благосклонно кивнув, двинулся к мишеням, даже не дождавшись команды поручика:
— Ружья — на руку! От мишеней отвер-тай! На пле-чо!- Ну а за ним устремилась целая свита генералов и офицеров.
Когда вся эта толпа добралась до последней линии мишеней, расположенной на дистанции в пять сотен шагов, Багратион придирчиво осмотрел их, после чего удовлетворённо кивнул и повернулся к Николаю, скромно стоявшему слева от него.
— А знаете, Ваше Высочество, вы не совсем правы — стрельба на столь дальней дистанции, по моему мнению, так же имеет смысл. Особенно с таким превосходным результатом.
Николай с достоинством поклонился.
— Я весь внимание Ваша Светлость! С удовольствием выслушаю мнение столь прославленного полководца, — за время путешествия Данилке пришлось несколько раз делать внушение своему «хозяину», которого на почве «победы» над воспитателем слегка занесло. Причём, один раз дело дошло до того, что Николай, разозлившись, сказал, что велит продать его в деревню… На что Даниил молча собрал вещички, оделся и уже через час предстал перед «хозяином» в лаптях и с котомкой, сообщив, что готов к отправлению. На что Николай, остынув, дал заднюю, позволив теперь уже Данилке дать юному Великому князю почувствовать на собственной шкуре что такое «итальянская забастовка» и с чем её едят. Два дня подряд Николай буквально «прыгал козликом» перед своим слугой, который невозмутимо чистил туфли, одежду, заваривал кофе, перестилал постели и-и-и… молчал. Ни сказок на ночь. Ни рассказов и бесед днём. Ни жарких обсуждений по вечерам. Ни-че-го. Обычный слуга-крепостной вместо товарища по играм и соратника по мечтам и планам. Пусть пока ещё наивно-детским, но таким удивительным. И, как выяснилось, удивительными их делал именно вот этот крепкий, жилистый крепостной… А потом они помирились. И Данилке удалось убедить своего «хозяина» поумерить пыл и, вместо надменности и высокомерия, на которые он начал срываться, демонстрировать любым своим собеседникам максимально доброжелательное внимание и готовность слушать.
Багратион довольно улыбнулся. Ну, так доброе слово и кошке приятно, а тут хоть и сопляк ещё, но всё равно — принц крови! Ну, если европейским манером обозвать.
— Дело в том, что при сближении с противником огонь обычно ведут две, ну, максимум, четыре первых шеренги. Потому что весь остальной состав подразделения его не видит. А также потому, что выстрелы из глубины строя могут поразить своих же солдат. У вас же, при стрельбе на дальность в пятьсот, а то и четыреста шагов, стволы пехотных ружей задраны вверх настолько высоко, что впереди стоящие ряды не будут никак задеты. Потому что и факел выстрела уйдёт вверх, и пули будут лететь по весьма крутой траектории. И хотя точность стрельбы из задних рядов будет весьма невысока, но эффект всё равно будет. Особенно если учесть, что пули на противника так же будут падать сверху по весьма крутой дуге, то есть в качестве цели у них будет не невысокие полосы его передних шеренг, которые, к тому же, видят только те солдаты, что стоят в голове батальонной колонны, а вся колонна вражеского батальона на всю её глубину.
— Это… очень ценное замечание, — быстро сориентировался Николай.- Дозволено ли мне будет сослаться на вас, как на автора данного предложения в «Наставлении по стрельбе расширительной пулей», которое я сейчас редактирую?- Данилка, как обычно, стоявший за левым плечом Николая, едва заметно удовлетворённо кивнул. Его школа! После того как манеры Николая удалось откорректировать в нужную сторону, авторитет юного Великого князя начал расти завидными темпами. Очень у многих людей, которые были не только признанными авторитетами в своей области, но и сами по себе являлись весьма влиятельными и опытными, сложился образ Великого как «благонравного и весьма умного юноши, внимательно прислушивающегося к советам умных людей». Данилка слышал подобную формулировку собственными ушами. Ну, когда раздувал самовар сапогом за задах палатки… И это был ещё один и очень положительный итог текущего путешествия. Причём, по значению для будущего императора он едва ли не превосходил всю эту эпопею с пулей.
— Вот как?- удивился Багратион.- Вы готовите и «Наставление»? Весьма скрупулёзный подход! Мне будет позволено ознакомится с ним?
— Был бы весьма признателен и готов выслушать любые замечания. Для такого молодого человека как я, советы столь опытного и, общепризнанно, талантливого военачальника как вы, генерал, будут особенно ценны…
В Дунайской армии они задержались на неделю, устроив ещё одну «показуху» как это теперь с удовольствием называл и Николай, и собрав заявки на количество пулеек. Хотя юный Великий князь страстно желал остаться на подольше. Ну, чтобы дождаться побед, которые ну вот непременно вскоре случаться. Возможно, даже выехать на линию фронта. Она же здесь, рядом! А войска уже выдвинулись к крепости Мэчин… Но, увы, к концу недели до ставки Багратиона добрался выздоровевши-таки генерал Ламздорф, который категорически потребовал немедленно возвратиться в Санкт-Петербург. А, заодно, отправил Данилку на новую порку. Эх-ма… а он уже даже подзабыл как оно бывает. Почитай полгода уже не пороли… А когда Николай попытался спорить — потребовал от Багратиона отослать Николая своей волей, взамен пригрозив неудовольствием со стороны как «государыни» так и самого императора, на аудиенцию к которому он отправится сразу же по прибытии в Петербург, дабы доложить о «преступном самоуправстве генерала Кутайсова»… Данилке пришлось буквально «за штаны» держать Николая, который порывался устроить грандиозный скандал, каковой, ну, вот точно, не разрядил, а лишь усугубил бы всё. Но, в конце концов, ситуацию удалось-таки разрулить. Николай согласился вернуться, но только взамен на отсутствие каких бы то ни было претензий к Кутайсову. А тот решил написать прошение об отставке, обосновав её тем, что давно уже считал, что ему не хватает образования, и он собирается поехать в Европу поучиться в каком-нибудь приличном университете. Так что, доехав вместе до Киева они, тепло попрощавшись, расстались с молодым генералом, отправившимся в сторону Вены.
По возвращении Данилка снова раскрутился на порку. На этот раз от «государыни». Что там ей наплёл Ламздорф — он не знал, но явно что-то непотребное. Потому что он-то как раз отговаривал Николая от поездки в Дунайскую армию… да, не так-то и активно, потому что в том же Киеве воинских частей почти не осталось, а на Дунае их было в избытке, но отговаривал же! А его раз — и на конюшню… Нет, надо скорее выходить из крепости. А то так, глядишь, за чужую вину и вообще насмерть забьют. Это ладно здесь конюх прикормленный, а на Дунае его шпицрунтенами пороли. Ими человека насмерть забить — делать нечего… Ладно перед поркой лично Николай переговорил с капралом, который отвечал за подобные наказания. Чего уж он там ему сказал — Данилка не знал, но во время порки капрал больше боялся ненароком сильно лупануть нежели старался это сделать. А то хрен его знает, чем бы порка закончилась.
Как бы там ни было — их авантюра с расширительной пулей увенчалась успехом. Полным или ограниченным — покажет только война. Но с расширением производства пулелеек пришлось повозиться. И по итогам этой возни Даниил понял, что нужно обзаводиться собственными мастерскими.
Глава 3
— Бум! Бум! Бум…
— Одерживай!
— Бум! Бум!
— Стоп! Замена…- пожилой мастер развернул к Даниилу потное лицо, улыбнулся и протянул ему короб.
— Вот, ваша милость, за сегодня уже третий гросс доделываем!
Даниил, протянул руку и, взяв одно из перьев, попробовал его упругость. После чего удовлетворённо кивнул. Наконец-то! После почти двух лет проб и ошибок им удалось-таки подобрать и металл, и технологию обработки, которые позволили сделать то, о чём он так давно мечтал, мучаясь с заточкой гусиных перьев — металлическое перо!
На самом деле металлические перья здесь были. Вроде как. Во всяком случае, рассказы о том, что в Европе какой-то граф, герцог или король пишут специальными перьями из золота и серебра, вовсю ходили. Но, насколько Даниил понимал — эти штуки больше были понтами нежели теми самыми хорошо знакомыми ему металлическими перьями.
