— Прекрасно! — не удержался от саркастического замечания Сумкин. — Да здравствуют обстоятельства и их естественный ход!
Чижиков только молча покачал головой. Однако выбора не было: или идти в столицу — с целью проникновения в императорскую сокровищницу и изъятия из нее невесть чего, или никуда не идти и навсегда остаться тут, в третьем веке до нашей эры.
Сумкин раскипятился не на шутку: авантюра чистой воды, добровольное самоубийство! — но Котя был тверд. Предрассветный сон все еще стоял перед его глазами: картина апокалипсиса была столь явной и реалистичной, что Котю до сих пор пробирала дрожь при одном лишь воспоминании об увиденном. Чижиков странным, необъяснимым образом чувствовал, что сон этот напрямую связан с их так называемой миссией в древнем Китае. Наверное, Ника права: нужно шаг за шагом пройти весь путь, чтобы добиться желанного результата. Для себя Котя уже решил, что если вдруг Сумкин заартачится и наотрез откажется идти в столицу, он отправится туда вдвоем с Никой, ибо это жизненно необходимо.
Не допустить…
Не допустить!
Тут их прервал Сунь Девятый: мальчик, почтительно кланяясь, приглашал их к завтраку. Его жестикуляция была понятна и без перевода: рисовые колобки и ключевая вода, обычная походная древнекитайская трапеза. Необычным было то, что руки мальчишки дрожали, а еще он настойчиво избегал глядеть спутникам в глаза.
Исполнив обязанности слуги, Сунь Девятый отошел в сторонку, сел на землю и принялся о чем-то напряженно думать, а злополучные путешественники во времени вернулись к предмету своей беседы.
— Ладно, обратимся к насущному, — неожиданно предложил Сумкин, вкусив колобка, — то есть к нашему другу Лю Бану.
Чижиков удивился, ожидая, что Федор продолжит уговаривать их не лезть добровольно в смертельную ловушку, но великий китаевед, видимо, тоже что-то для себя решил.
— Я предлагаю, — тут Сумкин внимательно посмотрел на Чижикова и Нику поверх очков, — не обманывать нашего благодетеля больше того, чем это необходимо для, извините за такое слово, выживания. Конкретизируя свое предложение, скажу: не стоит выдавать себя за магов или за кого там нас в своей дремучей серости принял Лю Бан. Штука в том, что китайское общество на том этапе его развития, на котором оно сейчас пребывает… гм… просто пронизано верой во всевозможную сверхъестественную дребедень, знамения, духов и, само собой, в человеческих особей, которые так или иначе — кто выпив ртути, а кто пожевав киновари — некими волшебными свойствами овладели. Так вот, не будем плодить ложных сущностей, друзья мои, их и без нас достаточно.
— И что ты предлагаешь? — спросил Чижиков.
— Для начала, старик, я предлагаю заявить Лю Бану, что мы никакие не маги, а просто сопровождаем благовещее животное — кстати, где оно? Да, сопровождаем, потому как оно нас с этой целью выбрало, бог весть, по какой причине. Вступило зверю в голову, а мы что, спорить с ним, с таким благовещим будем? Нет, конечно! Только волшебной силы в нас нет совершенно. Это чтобы Лю Бан не ждал и не надеялся. Я понимаю, он не поверит и будет ожидать, что мы нет-нет, да и плюнем невзначай огнем или случайно вызовем дождь, но совесть наша будет чиста: мы предупредили. Я это зачем предлагаю? Исключительно из заботы о Лю Бане! Чтобы когда нас всех в столице на кусочки порубят, он не удивлялся сверх меры, а тикал прочь со всех ног, не дожидаясь нашего внеочередного воскрешения, и чтобы непременно основал династию Хань, как ему на роду и написано.
И Сумкин подмигнул Нике.
Тут, собственно, Лю Бан и подоспел.
Ника едва успела метнуться за попугаем.
— …Нет-нет, смотритель Лю, — продолжал Сумкин, — мы самые обычные люди, пришедшие из далеких краев вслед за благовещим животным. Оно осенило нас своей милостью, и ныне — мы простые спутники ему. Почтительно просим тебя сохранить это в тайне!
Лю Бан недоверчиво пожевал губами. Шпунтик замер подобно глиняной статуэтке: неподвижно сидел, не отводя взгляда от смотрителя. Лю Бан на всякий случай еще раз ему поклонился.
— Я, ничтожный, не смею расспрашивать вас о тайных путях благовещего животного мао, — заговорил смотритель, — И если вы, уважаемый Сыпокэ, просите сохранить вашу тайну, я так и сделаю.
Между тем Чижиков, впервые при ярком свете солнца увидев дородное лицо уездного чиновника, случайно посмотрел ему в глаза — и замер: один глаз Лю Бана был темно-синим, а второй — темно-зеленым. И это тогда, когда обычно глаза у китайцев черны, как ночь! Котя уже открыл было рот, но тут очень вовремя подоспел Сунь Девятый, раздираемый желанием немедленно высказаться.
— Чего тебе? — спросил его Лю Бан.
— Господин смотритель, — мальчик замялся, переводя взгляд с хозяина на спутников благовещего животного и обратно. — Этой ночью…
— Говори яснее! — велел Лю Бан. — Что этой ночью?
— На нас напали, господин! Я их не видел, но стрелы так и летели, так и летели!
— Вы не ранены? Господин Сыпокэ? Господин Килэки? Госпожа Кэсы? — стал взволнованно спрашивать Лю Бан. — Кто напал на вас? Кто?!
— Мы не поняли, — развел руками Сумкин. — Мы спали и лишь счастливая случайность…
— Я видел! — твердо сказал Сунь Девятый, во все глаза глядя на Сумкина. — Я видел! Нам помогли духи! Они охраняли наш сон! — во взоре мальчика загорелся огонь восторга. — Духи носились по воздуху и отклоняли стрелы, а потом они набросились на злодеев и разорвали их на части! И исчезли, как будто их и не было!
— Великое Небо… — потрясенно прошептал Лю Бан и обратил взор к развалинам храма. — Нужно совершить моления, нужно возблагодарить духов, — вдруг лицо его омрачилось. — Но у нас для этого совсем нет времени! Какая жалость.
Он тревожно взглянул на путников и пал ниц:
— Добрые господа, прошу простить ничтожного, что совсем заморочил вас никчемной болтовней! Я спешил сюда изо всех сил, дабы предупредить: в эту сторону движутся императорские гвардейцы и, если мы не поторопимся, они непременно обнаружат это укрытие, ибо, нежданно прибыв в наш городок ночью, они, мнится мне, искали именно вас.
— Откуда вам это известно, почтенный господин Лю? — спросил Чижиков, охваченный тяжелым предчувствием и поджидая скорых неприятностей. А ведь есть еще и эти разноцветные глаза смотрителя!
— Оттого, господин Килэки, что с ними прибыл сам императорский советник Гао. Полночи они выспрашивали меня и моих подчиненных, не было ли за последние дни замечено в наших пределах пришлых людей, по виду чужестранцев из иных земель, но вас никто, кроме меня, не видел, — ответил Лю Бан.
Чижиков хотел было спросить про Ян Гэ, но вовремя прикусил язык.
